Но Старая Сопля за годы труда на ниве воспитания малолетних оказал пару услуг мистеру Эллису, когда, скажем, следовало позаботиться о приезжем иностранном политике со склонностью к мальчикам или заезжал с визитом главный констебль[7]. Потому мистер Элис послал пару своих следователей – просто убедиться, что все тип-топ. Когда же они сообразили, что единственно возможный преступник – двенадцатилетний мальчишка, они едва штаны не намочили со смеху.
Однако мистер Элис был заинтригован и потому послал за мной. Это было еще в те дни, когда он гораздо чаще принимал во всем личное участие. Полагаю, он надеялся, что я окажусь хорошеньким, но тут его ждал печальный сюрприз. Я и тогда выглядел, как сейчас: худой, словно щепка, профиль – что топор, и уши – как ручки у кастрюли. Больше всего мне в нем тогдашнем запомнилось то, какой он был огромный. Тучный. Надо думать, он был в ту пору еще довольно молод, хотя тогда мне так не казалось: он был взрослый и потому враг.
Явилась пара громил и забрала меня после школы – по дороге домой. Я поначалу едва не обделался, но от громил не пахло законом – за моей спиной уже было четыре года игры в прятки со Старым Билли[8], и бобби в штатском я чуял за сто ярдов. Они отвезли меня в крохотную скудно обставленную серую контору в переулочке за Эджвер-роуд.
Стояла зима, и на улице было почти темно, и в конторе была полутьма, если не считать маленькой лампы, отбрасывающей круг желтого света на письменный стол. Необъятных размеров человек за столом царапал что-то шариковой ручкой внизу страницы телекса. Потом, закончив, он поднял на меня глаза. Оглядел меня с головы до ног.
– Сигарету?
Я кивнул. Он протянул мне «Питер Стайвесент» в мягкой пачке, и я взял одну. Он дал мне прикурить от золотой с черным зажигалки.
– Ты убил Ронни Полмерстона, – сообщил он мне. В голосе не было и намека на вопрос.
Я промолчал.
– Ну? Ты ничего не собираешься сказать?
– А что тут можно сказать? – сообщил я в ответ.
– Я до этого дошел, только услышав, что он был на заднем сиденье. Он не сел бы назад, собирайся он покончить с собой. Он сидел бы за рулем. Думаю, ты подсунул ему «мики»[9]. Потом запихнул в «мини» – нелегко, наверное, пришлось, он не слабый был мужик, – а вот «мики» и «мини» это и впрямь здорово, – потом отвез его домой, заехал в гараж, к тому времени он уже крепко спал, а ты подстроил самоубийство. Ты не боялся, что тебя заметят за рулем? Двенадцатилетнего мальчишку?
– Темнеет рано, – отозвался я. – И я ехал переулками.
Он хмыкнул. Задал мне еще пару вопросов – о школе, о детдоме, о том, что мне интересно, и все такое. Потом вернулись громилы и отвезли меня назад в детдом.