— Вам не следует беспокоиться, — ответила я. — Вы должны думать о ребенке!
— Я понимаю, но что-то чувствую. У меня всегда было какое-то чувство, не знаю, как это назвать, но я всегда знала, когда что-то должно случиться. Может, оттого, что я не совсем такая, как другие люди… не совсем нормальная? Если природа что-то человеку недодает, так, может, он получает что-то… взамен?
— Очень может быть.
— Мне случалось иногда грешить!
— Полагаю, как и всем нам.
— Я делала особенно грешные вещи, но все это некоторым образом из-за любви… Жаль, конечно, что я так поступала. Например, похитила вас, когда вы были ребенком. Теперь-то я понимаю, через что Френшоу должны были тогда пройти. Да и тогда, наверное, знала, но мне хотелось причинить им боль!
— Не нужно сейчас думать об этом. Ведь это не причинило мне никакого вреда.
— Я делала и кое-что похуже, гораздо хуже… Мне хотелось мстить, это нехорошо.
— Наверное, во всяком случае так говорят.
— Но к вам я всегда питала особые чувства — все из-за того, что я прятала вас в своей комнате. Хорошо помню, какой вы были. Эти чудные большие глаза, которыми вы удивленно смотрели на меня, а потом вдруг начинали улыбаться, будто увидели во мне что-то забавное… Я знала, что ни за что не решусь навредить вам, Джессика! Прошу вас, расскажите мне о Джейке!
— Что рассказать?
— Все тут постоянно шепчутся, и, я чувствую, что-то произошло! Вы ездили в Ноттингем, и это было как-то связано с ним! — Она крепко схватила меня за руку. — Я все время беспокоюсь. Расскажите мне все, я должна знать! Когда я задаю вопросы Жанне, она делает вид, что не понимает меня, что очень плохо знает английский. Мадемуазель д'Обинье тоже ничего не хочет мне рассказывать, она только твердит, что все будет в порядке. А я знаю, что-то не так, и, думаю, это связано с ним!
Я встала, сказав:
— Мне пора возвращаться!
Долли умоляюще посмотрела на меня:
— Я думала, у вас хватит смелости рассказать мне! Если уж кому-то положено знать, так это мне! К концу лета цыгане всегда перебираются на юг. Скоро уже лето. С ним что-то случилось, верно? Я ведь слышу, как прислуга шепчется: «Только ей не говорите, пусть она ничего не знает до тех пор, пока не родит ребенка!»
Долли явно разволновалась, и на ее щеках вспыхнул нервный румянец.
— Вам не надо расстраиваться, — начала я.
— Я уже расстроилась и буду расстраиваться до тех пор, пока не узнаю! Какими бы плохими ни были известия, я должна их знать! Он убил человека, его поймали и судили. Я понимаю, что это означает. Они думают, что я не слышу, о чем они шепчутся, но я слышу!