Главное было ухватить суть врубада, остальное давалось уже легче. Юноши давали ему энергию и намеки. Он же мог отбирать необходимое и, преображая в свое, направлять затем в клубящийся дым. Надо было лишь усвоить, что шлейф идет вверх, причем слегка вихреобразно. Учитывая это, управляться становилось гораздо сподручнее.
Женщина в дыму уже начинала обретать призрачные очертания. Нелепо вытянутая, она смотрелась эдакой снегурочкой, тающей в небе над костром. Пора было приступать непосредственно к сотворению.
От резкого усиления концентрации образ стал отчетливей и резче, обретая собственную реальность. Форма делалась все более осязаемой, и внимание постепенно сфокусировалось на медленно проявляющейся среди пара женщине. Мешал идущий вверх поток, зыбко колышущий густеющий образ. Но тут четырнадцать умов (понимающих, что основная работа позади) подхватили девушку, словно помогая ей выйти из ванны, и перенесли на твердую почву у ног Карлсена.
Не терпелось взглянуть на собственное творение, однако первое впечатление разочаровывало. Кожа, начать с того, была какая-то серая и мягкая как пеноплен.
Более того, уплотняясь, она стала обретать типичные для гребирских наложниц черты: вымя, зад. На плоском, гладком лице угадывались лишь намеки на скулы и брови, подбородок почти отсутствовал. Ни дать, ни взять — кукла из секс-шопа.
Глядя на нее с досадливым недоумением, Карлсен почувствовал, что остальные стоят и с любопытством смотрят, как у него пойдет дальше. Он так углубился в созидание, что и не заметил, как остальные вышли из сцепки. Они теперь снова были сами по себе, вне «решетки» из полос, то же самое и он. Опускаясь возле недоделки на колени (манекен и манекен), он понимал, что, по крайней мере, придаст ей задуманную форму. Иной вопрос, удастся ли справиться без посторонней помощи. Хотя основные навыки уже получены: знание и уверенность.
Склоняясь над ней, Карлсен максимально сфокусировался, проецируя энергию на гладкую личину. Если не получится, придется отвлечься и просить помощи. Но нет, с необходимой степенью концентрации ощутился бодрый прилив силы. Чувствовалось, как противится серая губчатая плоть. Поддаваться она начала так, как подается под пальцами глина.
Сгущать из дыма силуэт было легче: здесь усилие требовалось жесткое и стойкое. Хорошо, что внутри проснулся некий инстинкт, внушающий точно то, чего нужно — так постепенно стали прорезаться черты. Через несколько минут сквозь сюрреалистическую гладкость серой плазмы начало проступать вполне узнаваемое лицо: двоюродная сестра, в точности как в то незабываемое, волнующее лето подростковых шалостей. Наступил завершающий этап, когда все шло уже легко и непринужденно, как резцом по воску.