– Чего стоишь как бедный родственник?
Садись, – кивнул Мыров на свободный стул и тут же произнес властно: – Надеюсь, тебе все понятно?
Однако непонятно было, то ли он спрашивает, то ли в подобной форме приказ отдает.
Самедов хотел было согласно кивнуть, мол, «слушаюсь и подчиняюсь, ваше превосходительство», однако вместо этого непроизвольно пожал плечами и учтиво произнес:
– Сергей Николаевич, мне бы... мне бы хотелось более точных указаний... с вашей стороны. Дело-то уж больно грязное, да и шуму в прессе уже хватает...
Он замолчал и, как девица во время сватания, поднял от стола глаза. И пожалел о сказанном. Глаза Мырова потемнели, и тот уже не мигая смотрел на следователя, который, видимо, не желал двигаться по службе, чтобы уже в ближайшем обозримом будущем стать следователем по особо важным делам.
– Какие еще, на хер, указания?! – то ли прошипел, то ли рявкнул во весь голос Мыров. – Дзюба прилетел в Москву, чтобы забрать тело дочери! И уже сегодня здесь будет машина, высланная им же из Ставрополя. С цинковым гробом! И поэтому... Слушай меня внимательно. Ты должен подготовить все документы для передачи трупа отцу погибшей.
Он замолчал и уже чуть спокойнее добавил:
– Считай, что это и есть мои указания.
В просторном, светлом кабинете, который буквально купался в лучах уже теплого апрельского солнца, зависла напряженная тишина. В общем-то, все было ясно и понятно, без лишних слов можно было бы вставать да уходить, однако Самедов не мог не сказать:
– Сергей Николаевич, я... я, конечно, все понимаю. И про чувства родителей, которые хотели бы как можно скорее похоронить свою дочь на своем кладбище, и про машину с гробом, которая скоро будет в Москве, и про страхи отца Марии за честь своей семьи, если вдруг московские и ставропольские писаки начнут копаться в личной жизни жены фотокорреспондента, но...
Он хотел было сказать, «но вы и меня поймите», однако вместо этого глухо произнес:
– Но ведь тот же Дзюба должен понимать, что не все так уж и просто в этом деле. К тому же еще нет официального заключения судебно-медицинской экспертизы относительно смерти Толчевой. И будет оно не раньше чем через два-три дня.
И передавать сейчас труп...
Теперь уже у Мырова не только глаза потемнели, но и по лицу пошли багрово-темные пятна. Какое-то время он молча, как голодный удав на кролика, смотрел на Самедова и вдруг с силой ударил кулаком по столу.
– Ты... ты что, действительно не понимаешь, о чем я говорю? Или целку дурковатую из себя корчишь? Я и без тебя, умника, законы знаю, но здесь...