– Ваши версии, Ирина Генриховна?
Она растерялась, хоть и ждала этого вопроса.
– Не знаю. Мне казалось, что вы... как более опытные в этом отношении люди...
– И все-таки?
Она развела руками:
– Единственное, что я могу сказать с полной уверенностью, так это то, что Юра не мог стрелять в женщину. Тем более в женщину, которую любил когда-то и к которой, как мне кажется, у него еще остались какие-то чувства.
– А ревность? – подал голос Голованов.
Она отрицательно качнула головой:
– Исключено.
– С чего бы вдруг такая уверенность?
– Ревность – удел слабых, а Толчев был очень сильным человеком. – Помолчала и добавила: – Я имею в виду его внутреннее состояние.
– Спорный, конечно, вопрос, – пожал плечами Голованов, – но если это действительно так...
И он вопросительно уставился на женщину. Мол, думай, под чем подписываешься и за что свое ручательство даешь! Мария-то убита, причем не в подворотне, а на супружеском ложе, из охотничьего ружья Толчева, а сам он, видимо осознав случившееся...
– Мне кажется, – глядя в свою рюмку и водя вилкой по тарелочке, негромко произнесла Ирина Генриховна, – что Толчев... Юра не убивал ее.
– Тогда кто же еще? Ее любовник? Тот, который потом сбежал?
– Не знаю. Но Юра не мог.
Над столом зависла напряженная тишина, которую нарушил все тот же Голованов:
– Об этом человеке, я имею в виду любовника Марии Толчевой, что-нибудь известно?
Ирина Генриховна отрицательно качнула головой:
– Дело закрыто по настоянию отца Марии, и он же потребовал, чтобы не смели копаться в грязном белье его дочери.
– Значит, с этого и начнем, – решительно произнес Голованов, как бы подводя итог дебатам. – Есть у кого еще какие-нибудь версии или предложения?
– Надо бы пощупать малость и самого Толчева, – подал голос Макс. – Я имею в виду его профессиональную деятельность как мастера фотоочерка.
– А это еще зачем? – удивился Агеев. – Только ненужную нам волну можем поднять.
– Ничего, перетрем и это, – произнес Макс, по привычке запуская в бороду пятерню. – А вот того, что кто-то пытался пошарить ночью в мастерской Толчева и ушел оттуда, не тронув дорогостоящей аппаратуры, мы не должны забывать.
– Логично, – согласился с ним Голованов. – Тем более что никто не знает, нашел ли он то, что искал.
В этот вечер Ирина Генриховна приехала домой довольно поздно. Надо было определиться, кто над чем будет работать, да и грязная посуда, сваленная в мойку, напоминала о себе.