Первоначально Лео хотел приглашать добровольцев из публики, но таковые находились крайне редко, и он нанял специального человека, игравшего роль мишени. Алита настойчиво рвалась сама поучаствовать в данной роли, но Лео не настолько был уверен в своем нежданном актере. И, в отличие от нее, он замечал, что с течением дней Л'эрту понемногу становится хуже. Медленно, почти незаметно, но все же состояние раненого ухудшалось. Он счел, что нанесенные тому раны оказались слишком серьезными, и пытался теперь вытянуть из Л'эрта все, что можно, пока тот окончательно не обессилел.
Состояние вампира действительно было прескверным. Собственных сил организма явно не хватало для залечивания нанесенных ран, а с питанием у него по-прежнему были проблемы: привычная способность к подавлению человеческой воли своим взглядом пропала, и пока что восстановить ее не получалось. Несколько раз ему удавалось приманить Алиту достаточно близко, чтобы пережать сонную артерию и, пока она пребывала в бессознательном состоянии, похитить у нее немного крови. Но получалось это настолько редко, что эти крохи не только не помогали ему выздороветь – они едва помогали избежать значимого ухудшения самочувствия. Вероятно, некий инстинкт самосохранения заставлял ее держать дистанцию. Она постоянно строила ему глазки, но на расстояние вытянутой руки приближалась крайне редко. Повязки она меняла ему либо на пару с отцом, либо с кем-то еще – а двоих одновременно вампир оглушать не рискнул.
Ему надо было срочно выбираться из этого замкнутого круга, но он никак не мог придумать способ. Еще чуть-чуть – и ему придется либо все-таки героически умереть, либо снова звать Клиастро. Причем с учетом их последней ссоры, второй вариант, скорее всего, тоже приведет к смерти. В общем перспективы были просто замечательные.
Керри задумчиво смотрела на свое отражение в зеркале. С зеркалами у нее были постоянные проблемы: она то отражалась в них, то не отражалась совсем, а то видела какую-то непонятную муть, очень отдаленно напоминавшую человеческий силуэт. Отчего зависело, что она в очередной раз увидит в зеркале, она так и не поняла. Сначала думала, что на это влияет степень ее голода, но предположение оказалось ошибочным. Под различными благовидными предлогами зеркала пришлось убирать из тех помещений, где она могла находиться не одна: чтобы случайно не испугать окружающих.
На сей раз отражение было вполне обычным, даже веснушки присутствовали. Она расстроенно потерла пальцем нос. Если уж она вампир, почему не стала красавицей? Ведь вампирам положено после смерти очаровывать одним своим видом. Л'эрт же красивый. Почему же она нет? Она еще раз дотронулась до веснушек. Ну кого можно очаровать с этими дурацкими пятнами на носу?