А страх уже сделался животным. Словно в брюхо набилась сотня голодных полевых мышей. Дикарь, давя в себе боль, оскалил зубы и несколько раз сипло втянул воздух.
«Беги!» — гулко крикнул Лес.
Тело само пружиной выстрелило вверх, ноги, хрустко треща спутавшимися ветками, понеслись к полотну. Рука поймала бурую от ржавчины скобу. И едва пальцы сомкнулись на влажной холодной дужке, мышцы руки мощно сжались, вытянув тело в прыжок. Дикаря подбросило в воздух. Сердце заколыхнуло от пьянящего чувства свободы и невесомости.
Дикарь влетел в черный проем, ничем не задев его обитые ржавым металлом грани. Пружинно упал на колено, гася инерцию полета.
Опасность, близкая и неотвратимая, прыгнула из темноты на грудь. Зловонно дыхнула в лицо. Дикарь с обмершим сердцем понял, что угодил в чужое логово…
…Пол тошнотворно качался под ногами, будто стоишь на ветке в гуще кроны, дрожащей от ударов ветра.
Четыре пары глаз уставились на Дикаря. Чужая стая уже справилась с испугом и теперь смотрела на него с брезгливостью и злорадством.
От них разило кислым потом, гнилой пищей, засохшим дерьмом и еще чем-то гнусным, тягучим и отвратным, как струя барсука. Это не был запах вольного зверя. Так пахнут цепные псы — смесью загнанной внутрь злобы и болезней от привычки дышать спертым воздухом.
Развалившиеся на вонючих ватниках, они и вправду походили на отощавших псов.
Но это были люди. Что еще хуже. Стая двуногих собак. Еще не забывших удавку ошейника, но уже успевших обнаглеть от свободы.
Дикарь знал, что ни одна стая не пустит к себе чужака. Бесполезно поджимать хвост и тыкаться носом в землю. Нельзя даже думать о побеге. Столкнулся со стаей — готовься драться за жизнь. Это очень легко и вовсе не страшно. Потому что, как только стая увидела тебя, можно смело считать себя мертвым.
Спиной Дикарь почувствовал беззвучное движение. Но оглядываться не стал. Он и так отлично чувствовал, что пятый выскользнул из густой тени в углу и отрезал путь к отступлению.
Стая сразу же расслабилась. В полумраке вспыхнули улыбки.
— Дорофей, а нам фартит! Ты только глянь, кого бог принес, — глумливо произнес сиплый голос.
Дорофей был у них вожаком, догадался Дикарь.
Дикарь нашел пару самых внимательных и цепких глаз и уже не спускал взгляда с этих тускло святящихся шариков. Дорофей вел себя, как полагается вожаку, с солидной неторопливостью, будто все знает и видит наперед. Сигнал к атаке даст именно он. А до этого стая будет ждать, глотая слюни и скаля клыки.
Поезд пошел под уклон, пол круто наклонился, громко и страшно, как капканы, залязгали сцепки между вагонами. В проеме двери глухо завыл ветер.