Седьмая чаша (Геренски) - страница 2

– Да я в лепешку разобьюсь! – рявкнул Жилков.

– Спокойно! Речь идет об одной услуге лично для меня. Суть ее в том, что нынче вечером вы должны всерьез заняться Бебой.

– Кем? Бебой? – изумился гость. – Но ведь вы сами… с ней… А, хотите, значит, дать ей от ворот поворот?

– Я не выразился бы столь вульгарно, но в общих чертах все обстоит именно так. Короче: когда я как бы случайно войду в спальню, я должен застать Бебу в ваших объятиях.

Дамян Жилков погрузился в размышления. На грубом его лице нельзя было прочесть ничего, кроме растерянности.

– Ладно, попробую, – сказал он наконец угрюмо. – Да, чуть не забыл. Муж-то ее сегодня после обеда ошивался возле вашей дачи.

– Коста Даргов? Откуда вы знаете?

– А мне корчмарь сказал, бай Мито. Я заскакивал к нему около четырех. Когда он мне ненароком сболтнул про Даргова, я забеспокоился. Не для того он потащился на окраину Софии, чтобы подышать свежим воздухом. Знаю я Косту…

– И я его достаточно знаю. Даргов из тех простофиль, которые всю жизнь носят огромные ветвистые рога. Таких описал еще Достоевский. – Он махнул рукой. – Достоевский! И не спрашивайте меня, кто такой Достоевский… Это вам не участковый милиционер. Чего беспокоиться, Жилков? Какое нам дело, где теперь находится муж Бебы. Заурядный подлец и подхалим. К тому же и он у меня на крепком крючке, никому слова не пикнет. Ладно, покончим с этим. Есть еще поручение. Когда придет Паликаров, скажите ему от моего имени, чтобы он вычеркнул Лени, новую девушку, из своего списка. Отныне эта золотая рыбка будет плавать в моих водах.

Жилков ухмыльнулся и сказал с завистью:

– Хватка у вас по этой части орлиная. Своего не упустите нипочем…

– Скоро придут гости, – оборвал эти излияния Георгий Даракчиев. – Ступайте на кухню. Я там приготовил разной дребедени – вымойте руки, нарежьте все, разложите по тарелкам. И, ради бога, режьте хлеб тонкими кусочками, не кромсайте ломтей, как в деревне.

2

Когда звонок известил о приходе нового гостя, Даракчиев сошел по ступенькам веранды и зашагал к воротам, где стоял пожилой, жалкого вида человечек. Он казался олицетворением серости – усталое лицо, мятые костюм и галстук, застиранная рубашка, пыльная обувь. Человек тревожно озирался, будто раздумывал, не уйти ли ему.

– Входите, товарищ Средков. Входите. Для друзей двери всегда открыты.

Гость пошел за Даракчиевым. Войдя в гостиную, он оторопел: вероятно, такое великолепие он видел только в кино, во дворцах миллионеров.

– Товарищ Даракчиев, зачем вы пригласили меня сюда? – глухо спросил гость.

– Вы приглашены на маленький коктейль-парти.