– Ну, ладно. Но только в десять, или нет, – в одиннадцать все должно быть подготовлено. Давай.
Свиридов повернулся к Фокину, который продолжал мрачно латать свою поврежденную конечность, вожделенно вдыхая при этом спиртовые пары и подозрительно косясь на друга, и сказал:
– Афоня, тебе приходилось при жизни общаться с Кирилловым?
– Да видел я его раза два... в кабаке. В «Хамелеоне».
– Два?
– Два.
– А разговарить не приходилось?
– Да какое там разговаривать! Он там телку какую-то морально готовил к неизбежному...
– К аморальному и оральному? – усмехнулся Свиридов.
– Вот-вот. Ну, пили мы с ним раза... два. На брудершафт из них... раза три.
– Интересная арифметика получается. Значит, его голос ты слышал?
– Ну да. А что? Он со мной из могилы говорить собрался, что ли? Поелику вопрошахом сущим во гробех...
– Я тут один разговорчик записал, – перебил Афанасия Свиридов. – Послушай. Думаю, тебе должно быть интересно.
Фокин надел наушники и стал слушать. По мере того как запись разговора двигалась к завершению, его широкое, заросшее густой щетиной лицо все больше вытягивалось. Потом он отшвырнул наушники и спросил:
– А кто дал тебе эту запись?
– То есть как дал? Я сам ее записал...
– Да ты не мог ее записать! Потому что ты приехал в Нижний уже после того, как ухлопали Кириллова.
– То есть...
– То есть это Кириллов разговаривает с каким-то хмырем. Борисом Мироновичем, кажется, он его называл.
Свиридов поднял голову и пристально взглянул на Фокина. Потом внимательно посмотрел ранку на его руке и сказал:
– Ты уверен в том, что это Кириллов? Что это его голос?
– Да, уверен! Только откуда у тебя эта запись?
– Я записал ее только что, в твоем присутствии. Когда ты так яростно нюхал спирт...
Фокин широко раскрыл глаза и сказал деревянным голосом:
– Может, ты скажешь, что у меня началась белая горячка, но мне действительно показалось, что это голос Кириллова.
– Почему белая горячка? Ты же только что говорил, что уверен – это он.
– Но он же подох!
– Значит... воскрес, – холодно сказал Свиридов.
– Я тебя не понимаю...
– Неудивительно. Я тоже тебя не понимаю. Но теперь у нас есть прекрасный шанс расставить все точки над «i». Надо поехать в гости к Борису Мироновичу.
– Но я хотел поспать... глаза слипаются, – запротестовал Фокин.
Но Свиридов не стал его слушать.
– Потом поспишь, – коротко сказал он. – Будет тебе и ванна, и чай с какао. Поехали!