— Вы славно поработали, Константин Павлович. Думаю, в будущем та научная работа, которую мы провели с вашей помощью, послужит основой для создания психической системы управления экономикой и государством.
— Служу Советскому Союзу, — насмешливо козырнул Сидоренко. — Насколько я понимаю, операция «Псы Иисуса Христа» успешно завершена.
— Совершенно верно.
— И чем теперь заниматься моему «Алмазу»?
— Ждать новых поручений. Пусть ваши люди постепенно увольняются из вооруженных сил и отправляются работать вот в эту охранную фирму.
Профессор положил перед Сидоренко визитную карточку, на которой было обозначено:
«ООО „Гард“. Баранов Владислав Игоревич. Генеральный директор».
Кот спрятал визитку в бумажник и, поняв по лицу Николая Ивановича, что аудиенция окончена, поднялся с кресла и вышел. Кардинал проводил его внимательным взглядом и вновь положил руки на клавиатуру. На экране появились изображения президента России. Изменения внешности фиксировал не только компьютер, но и натренированный глаз Бардина.
Психическое заболевание налицо. Видимо, механизм самоликвидации, заложенный природой в психике каждого человека, о котором ему вскользь говорил Рублевский во время их последней встречи, уже включился. Но и государственный механизм, которому надлежало продлить нахождение этого психоинформационного трупа у власти, также работал во всю мощь. Бардин положил перед собой лист бумаги и углубился в расчеты.
Он был полностью поглощен своим делом, когда дверь отворилась и вошел Романов. Петр Алексеевич встал за спиной Кардинала, который так и не прекратил расчеты. На бумаге появлялись цифры и какие-то не ведомые никому значки и символы. Романов внимательно смотрел на монитор.
Наконец Николай Иванович оторвался от расчетов и протянул руку.
— День добрый, Петр Алексеевич. Глава Партии пожал протянутую руку и прошел к креслу, которое до этого занимал Сидоренко.
— Итак? — спросил он, вопрошающе глядя на Бардина.
— Все идет, как мы и предполагали. Он неизлечимо болен. Психически. И физически также. Думаю, ему придется перенести операцию на сердце. После этого, по нашим расчетам, он проживет еще два-три года.
— Сердце настолько плохое? — лицо Романова выражало полное внимание и озабоченность. Бардин рассмеялся.
— Если смотреть с нравственной точки зрения, то оно ужасно. Полное нравственное помешательство, как называл этот феномен великий Ламброзо. С точки зрения ортодоксальной медицины ничего страшного. С точки зрения нашей науки начался процесс медленного умирания. Не знаю, хорошо это или плохо, но через два года, если он еще будет физически жив, он будет абсолютно недееспособен.