По неширокой заснеженной улице медленно катила потрепанная патрульная машина ППС. По обе стороны дороги тянулись длинные деревянные бараки, изредка перемежавшиеся высокими заборами, огораживавшими частные дома. Людей на улице практически не было, во-первых, из-за холода, а во-вторых, потому, что после наступления темноты по «Шанхаю» ходить становилось не просто опасно, а очень опасно, и на такое решались только в случае самой крайней необходимости. Ну, или те, кому совсем терять нечего. Но сейчас даже по сравнению с обычным днем народу было мало. «Шанхай» еще до конца не пришел в себя после случившегося днем ментовского шмона и затаился.
Патрульная машина, жалобно позвякивая всеми своими сочленениями, подпрыгивала на многочисленных буграх и рытвинах. Когда она проезжала мимо частных домов, из-за заборов доносился свирепый лай цепных кобелей. В «Шанхае» все разумные люди держали во дворе крупную собаку, а то и двух, которых спускали с цепи на ночь. Вроде и не оружие, и законом не запрещено, а попробуй залезть без разрешения хозяев.
– Ишь, разбрехались, твари, – сказал сидевший за рулем патрульной тачки молодой сержант своему напарнику.
– Еще бы им не брехать. За то и кормят. Хотя... – сам себе возразил второй мент, плотный крепыш с квадратным подбородком и короткими черными волосами, постарше своего напарника, – они не только брехать умеют. На прошлой неделе на Беринга один умник через забор во двор полез, так, когда хозяева выскочили, его уже так порвать успели, что в реанимацию загремел.