Дядя Саня открыл глаза Феде. Он теперь прекрасно знал свое предназначение, отбросил прочь пагубное уныние, высоко поднял голову, возвращаясь со стрельбища в город, смело смотрел вперед, словно видя там, за горизонтом, будущее. Прохладный ветер теребил волосы, вороша в голове мысли, которые вопили: берегись, дурковед! Он, Федя, настигнет тебя везде, где бы ты ни был. Только так, и никак иначе.
Федю радовали эти мысли, копошащиеся в голове по дороге в родную школу, и одновременно пугали. Ведь он ясно понимал, что в садик к Лидии Аркадьевне он больше ни за что не вернется. Хотя бы потому, что не сможет он в глаза глядеть этой замечательной девушке, зная, с какой болезнью пришел сюда. И в медпункт Ганге путь заказан. Остается еще вариант – анонимное обследование и лечение в платной клинике, но где взять деньги?
Не отсылать же маме письмо: здравствуй, мол, дорогая, не одолжишь ли мне немного на лечение сифилиса. Вероятно, маму это событие не обрадует.
Плавная чреда мыслей внезапно прервалась, и Федя вздрогнул. Прямо на него шла Амалия Тихоновна, врач поликлиники, к которой прикреплены были все курсанты школы, не исключая и Гангу. Тяжеловесно ступая, немолодая уже женщина с черными усиками задумчиво шествовала, держа курс к ближайшей остановке. Недоброе предчувствие остро кольнуло Гангу, и он встал как вкопанный посреди дороги, до конца еще не осознавая, что именно его так напугало.
Амалия Тихоновна не могла не заметить делегации из нескольких курсантов и дяди Сани, которые здорово выделялись в толпе прохожих пропылившимся, изможденным видом. Заодно она обратила внимание на особенно измученное и болезненное лицо одного из проходивших мимо. Федя спрятаться не успел, что и подвело его.
– Ганга, если не ошибаюсь? – после короткого приветствия строгим голосом спросила женщина, в упор глядя на уродливые прыщи.