За окном раздался какой-то безумный вопль, заглушивший на мгновение все остальные звуки.
– Бабуины, – коротко пояснил Энди.
Оба помолчали, а потом вдруг расхохотались, поменялись местами, ноги их переплелись, он принялся гладить ее, а она – его… Резкие черты загорелого, обветренного лица Энди казались удивительно мягкими в предрассветных сумерках. По его глазам невозможно было бы догадаться, что он провел бессонную ночь.
Лиззи захотелось рассказать ему про Ричарда, но она подумала, что с первых ее слов он, разумеется, поймет, что она до сих пор любит покойного мужа, и увидит в этом угрозу их отношениям. Однако, взглянув в темно-синие глаза Энди, она успокоилась, поцеловала его ладонь и прижала ее к щеке.
Любовники долго молчали, смотрели в глаза друг другу и почти не замечали звуков пробуждавшейся за окном природы, монотонного шума вентилятора под потолком, колыхания занавески. Оба думали о том, что через несколько часов Лиззи предстоит уехать.
В конце концов губы их соединились, и Энди медленно, осторожно и нежно стал входить в нее.
Когда акт любви был завершен, они вновь легли рядом, сжимая друг друга в объятиях и прислушиваясь к биению собственных сердец и неизменному тиканью часов.
– Ты должен понять, Энди, я не могу остаться, – решилась выговорить Лиззи.
Он хотел что-то сказать, осекся, проглотил слюну и кивнул:
– Да, я знаю.
Она ласково погладила темные вьющиеся волосы, покрывавшие его грудь.
– И ты уже знал об этом, когда просил меня остаться?
Он пожал плечами. Лиззи улыбнулась.
– Хочешь сказать, что сам не знаешь?
– Сейчас я очень боюсь сказать что-нибудь не то.
– Может, ты просто выскажешь, что у тебя на уме? – предложила она.
– Нет. Не хочу.
Они снова лежали молча, и Лиззи в который раз пыталась представить себе, как она могла бы чувствовать себя, живя здесь, в глуши африканских лесов, в такой дали от Лондона. Идиллия – да, романтика – да, но в глубине души она знала, что она так же не создана для этой жизни, как Энди не создан для жизни в городе. И потом, что она знает об этом человеке, кроме того, что он, как и она сама, одинок и страшно тоскует по ласке и любви? Впрочем, сам он скорее умрет, чем признается в этом.
– А ты любил когда-нибудь? – спросила она. Энди задумался на мгновение и ответил:
– Наверное, пару раз я подходил к этому довольно близко.
Лиззи захотелось спросить, кто были те женщины, которые вызвали у него чувство, близкое к любви, но сдержалась и задала другой вопрос:
– Что бы ты стал делать, если бы я сказала “да”?
Лицо его напряглось, но тут же опять разгладилось.