- Чего молчишь? - спросила Анечка, стукнула трубкой, и оттуда посыпались звуки субботнего веселья, музыка, голоса.
Я поняла, что надо отпустить ее. Но Анечка тоже что-то поняла, даром что телефон работает на слабых токах. Слабые, слабые, не такие они и слабые.
- Вот что, послушай, - сказала Анечка четко и засадила точку. Приезжай. У нас неожиданно гости. К дочке сейчас придет орава чешских студентов. Будут и наши чешские коллеги. Я накрываю на стол. Понятия не имею, чем буду их кормить.
- Сколько будет всего чехов?
- Шесть, семь, восемь...
- Мало, - сказала я.
Юна засмеялась.
- Вас понял. Если все это не слишком поздно кончится, я не буду мыть посуду, а приеду к тебе в гостиницу.
Так завершился второй звонок, и я, не оглядываясь на кресло, чтобы не видеть сверкающие зеленые глаза подруги моей Обиды, набрала третий номер. Три попытки даются каждому, и было еще не поздно. Чешские студенты еще не пришли к Анечкиной дочери, коллеги еще любовались набережными и мостами, такси с Ларисой еще пробиралось по дорогам и пустырям.
- Угадай, кто говорит, - предложила я.
Он угадал.
- Спасибо тебе, что позвонила. Я очень тронут. Благодарен тебе за звонок.
Чарующая вежливость старинного, немного книжного образца отличала его и раньше, и слабые токи телефона принесли ее в номер откуда-то с Петроградской, как тоненькую мелодию, слышанную давно, возможно, вместе с ним в зале филармонии.
- Ты бы не мог приехать? Прошлись бы по Невскому, подышали.
- Понимаешь, какая глупость, я стою в комбинезоне, заляпан мелом, чудовищно небрит. У меня ремонт.
- Сам, что ли, делаешь?
- Может быть, и не сам, но...
- Понимаю. Твое присутствие необходимо.
- Сформулировано по обыкновению точно. Времени, видишь ли, мало. Всего два дня.
- А потом что?
- Понедельник.
Его понедельники были заполнены работой до отказа, когда он был еще лейтенантом. А теперь он полковник, какие же теперь у него понедельники? Я представила себе, как он двигает тяжелые предметы, он мастер их двигать, как он мажет, красит, белит, увлекая своим примером неторопливых маляров.
- Куда ты пропал? - спросила я с нежностью.
- Думаю. Знаешь, я приеду. Только побреюсь.
Но я сказала, что уезжаю сию минуту, что я пошутила, но скоро приеду опять, и тогда мы обязательно встретимся.
В понедельник я закончила дела, сложила подписанные бумаги, всех заверила, что столичные коллеги со сроками не подведут (не подводили раньше), со всеми попрощалась.
Приготовила для встречи с Ларисой последние до поезда четыре часа. Четыре часа - как четыре стены и белый потолок над ними.