Долго металась она по замку, сложенному из человеческих костей, но утомилась и подошла к зеркалу, что от Бури-яги, память ей темная, в наследство осталось. Помахала Усоньша куриной лапкой, слова, какие надобно, сказала – и увидела в зеркале картину, показавшуюся ей очень любопытной.
Показало волшебное стекло горницу в тереме Вавилы, царя лукоморского. А в горнице той портрет стоит, к стене прислонен, рядом слуга гвоздь в стену вбивает, чтобы удобно тот портрет было рассматривать. Тут же царь Вавила с дочками да зятьями стоит, внимательно изучая внешность невесты. Ахмедка, посол хызрырский, вокруг царского семейства ужом вертится, сватовство окончательно улаживая. И беседуют они свободно, не подозревая, что следят за ними лютые глаза Усоньши Виевны.
Портрет тот в полный рост невесты был сделан, а невеста – хызрырская княжна Кызыма – на коне сидела, так художник коня получше девицы нарисовал, во всяком случае, намного детальнее выписал. И сбрую, и седельцо легкое, и попонку со всеми хызрырскими узорчиками на холстину перенес. А у невесты только и видно было – что косичек бесчисленно да шапка острая, мехом опушенная, какие все степняки носят. Царь-то Вавила любви великой не почувствовал, но из целей да нужд политических соединиться в родстве с Урюком Тельпеком, ханом хызрырским, решил непременно. Да и невеста, которую по-ихнему Кызымой звали, все же неплоха была, хоть и родом, и лицом ненашенская. Ударили по рукам царь и сваты и порешили, что с первой же оказией пришлют невесту да приданое ее в царство Лукоморское.
– Это что ж такое? – посетовала Елена Прекрасная, когда о выкупе за невесту договорились, да не только разговоры разговаривали, но и собрали выкуп тот, и со сватами к хызрырам отправили. – Выгодно у них замуж выходить. Приданое до самой смешной малости сокращенное, а за него еще заплатить надобно втридорога!
– Не серчай, доченька. – Вавила погладил ее по голове, да пальцами на драгоценные заколки наткнулся и, больно уколовшись, руку отдернул. – Обычай у них такой, за невесту платить налог. А называется налог этот калымом.
– Ох, не нравится мне это, – произнесла Василиса Премудрая, – чует сердце мое, что мы еще один калым заплатим, лишь бы от Кызымы этой избавиться!
Правду сказала премудрая дочь царя Вавилы, не обмануло ее сердечко, вот только к хызрырской княжне то предчувствие отношения не имело. Княжна Кызыма – бабенка ничего была. Конечно, со странностями немного, но у кого их нет? То, что стульями сестра хана Урюка Тельпека пользоваться отродясь не умела, еще ничего, недостаток маленький. И то, что ела руками, словно дите несмышленое, тоже в царстве Лукоморском пережили бы. Но приготовила им Усоньша Виевна сюрприз нехороший, царя Вавилу с домочадцами в лютой злобе со свету сжить желая.