– Слушай, лейтенант, - тихо приказал он адъютанту. - Узнай о судьбе разведчиков.
– Хорошо, товарищ генерал. Сейчас узнаю!
– Ну, а теперь иди... Как Баталин? - еще раз спросил комдив, взглянув на дерево.
– Держится, товарищ генерал, - крикнули сверху.
Генерал с трудом поднялся, отряхнул с кителя кусочки сухой коры и пошел в свой блиндаж. Там он сразу же упал на койку, закрыл глаза,- вернее, они сами закрылись - и открыть их уже не мог до самого утра, до тех пор, пока не раздался первый немецкий артиллерийский залп. Наскоро позавтракав, бодрый и свежий, Сизов вновь поднялся на наблюдательный пункт и встал на прежнем месте, немного расставив ноги, как командир корабля на своем капитанском мостике.
Вчерашнее начиналось снова.
Наутро в медсанбате Фетисову сделали операцию и обессиленного принесли в палатку эвакоотделения. Там уже лежало несколько тяжело раненных в голову бойцов. Забинтованные в белоснежную марлю, они лежали тихие и смиренные. В палату вошла сестра. Она стала читать сводку Совинформбюро:
– "...Два полка немецкой пехоты и тридцать танков атаковали позиции, которые оборонял батальон, где командиром гвардии капитан товарищ Бельгин..."
– Читай, сестрица, читай... Это ж о нашем батальоне сказано!.. -попросил один из бойцов, чуть приподняв голову.
– "...В течение двенадцати часов гвардейцы отражали атаки гитлеровцев. Потеряв пятнадцать танков и свыше пятисот солдат и офицеров, противник был вынужден отступить".
Забинтованная голова приподнялась еще выше. Из-под марли топорщились прокуренные усы. Бледные, бескровные губы вздрагивали.
– Сестричка... а нельзя ли еще раз зачитать то место...
– А где же теперь он... комбат-то наш, товарищ Бельгин? - промолвила забинтованная голова на соседней койке...
– Убит ваш командир, - сказала девушка.
Три белые головы упали на подушки. В палатке стало тихо. Только листья шумели за дверью да где-то далеко гудел бой.
Через некоторое время опять чья-то белая голова поднялась:
– Сестричка... а как же фашисты, не прошли?..
– Не прошли, - ответила сестра. - Захлебнулись!
– И не пройдут! - сказал тот же солдат убежденно. - Я так смотрю. После этих боев немцы уже больше не будут думать о наступлении. Насчет обороны больше...
– О чем же им теперь думать?.. Ошибся Гитлер в своей стратегии. Сорок третий год за сорок первый принял...
– Вот и поплатился!
– Еще не так поплатится!.. - над одеялом поднялся чей-то кулак.
– Перемолотим его тут, а потом сами в наступление двинемся и погоним его до самой границы, - вдруг проговорил солдат, у которого ни глаз, ни рта не было видно - вся голова его была забинтована. Помолчал и не спеша, как давно выношенное, высказал: - В этом теперь и состоит наша стратегия! -очевидно, солдату нравилось не совсем понятное, но веское слово "стратегия".