– О чем речь! – утвердительно кивнул Луганов. – Главное, не надо отчаиваться…
Михей презрительно глянул на это чудо наивности.
– Ага, – усмехнулся он, снова берясь за бутылку, – скажи, ты и впрямь с кинконгом трахаешься?
Луганов вытаращил глаза. Он кипел негодованием. Его возмущенный и растерянный взгляд рассмешил Михея.
– Моя сестрица – большая выдумщица, – Михей поднял рюмку, – это мне в ней нравится, но иногда она лишку дает. Хоть бы краем глаза взглянуть на эту… как там ее… А-а-а… забыл, черт. Да ладно, расслабься. Это сейчас не важно, важно груз найти и виновных наказать.
С мешаниной образов в голове, в которой преобладали лица кровожадной Агды и не менее кровожадного Михея, Луганов отбыл в неизвестном для Валентины направлении. Он успел сунуть ей четыре стодолларовые купюры и подмигнуть с деланой веселостью, после чего вызвал из бара двух своих «телков» и быстро спустился с трапа в лодку.
Уже на ходу он позвонил отцу и известил о своем визите.
Федор Николаевич предупредил сына, что на борту адмиральского катера он находится не один, а с губернатором. Луганов никак не прореагировал на это – его не покидала злоба на Михея, обвинившего в нерадивости матросов потопленного судна, и знакомое жжение в области желудка, которое возникало у него всякий раз, когда ему не удавалось поговорить с Агды по душам. Голый секс не насыщал его, а только вызывал новое неукротимое желание, а вот доверительная беседа с Агды, когда она снимала с себя маску разгневанной богини и притворялась нежной матерью, утишала его тревогу и позволяла несколько дней обходиться без кокаина, к которому он приохотился совсем недавно, с подачи Агды. Мир наркотика и дикого секса настолько поглотил Луганова, что ему с трудом удавалось в последнее время контролировать свой бизнес и быть примерным сыном.
В голове у него жужжало, рокот мотора раздражал его, пелена моря, качаясь под его рассеянно-отчужденным взглядом, вызывала легкую тошноту, дымящиеся у горизонта облака навевали тоску. Он издали приметил сторожевой корабль, который никак не прореагировал на его появление – команда судна была предупреждена его отцом, вице-губернатором Таруты. С другой стороны маячило темное пятно пограничного катера, прямо по траверзу в сереющей дымке вырисовывались контуры адмиральского катера.
Было не холодно, но пасмурно – частая летняя погода в этих широтах. Но Луганова сегодня это угнетало. Адмиральский катер, белый с красными проемами, с декоративным штурвалом (управление осуществлялось при помощи рычагов и движков), имел в длину примерно пятнадцать метров. Он развивал скорость тридцать два узла и за восемнадцать часов хода сжирал шестьсот литров газолина. Но сейчас он покоился на спокойной поверхности моря, и с его борта неслась громкая ритмичная музыка. На деке и кокпите Луганов заметил несколько человеческих фигур. На судне царила атмосфера пьяного веселья – это Луганов сразу же понял, едва приблизился к катеру еще на несколько десятков метров. Со стороны кормы он заметил ялик, в котором на банках сидели два парня в тельняшках и чего-то напряженно ждали. Их хмурые лица не вязались с оживлением танцующей под навесом кокпита публики. Девицы были голые, мужчины – в плавках. Луганов узнал в одном из них своего отца. Тот был слегка под мухой, а вот губернатор, облаченный в синие с красным трусы, еле держался на ногах. Пока Федор Николаевич жестикулировал, подавая знаки сыну, губернатор, крепкий усатый мужик, танцевавший с высокой блондинкой, неожиданно быстро оттеснил ее на край палубы и… швырнул через фальшборт в воду. Девица полетела спиной, широко разбросав в воздухе руки. Раздался душераздирающий визг, а вслед за ним истошный хохот.