– Стоп! – оборвал он меня. – Повтори еще раз. Я не понял – кого прикончили?
Я покосился на него через плечо и пояснил:
– До вас в этой палате лежал другой пациент. Его пристрелили, когда он прогуливался по двору. Твой приятель Миллер постарался это скрыть, но, сам понимаешь, сколько веревочке ни виться…
Забинтованный озадаченно молчал. Я уже подумывал, не стоит ли мне обернуться, как вдруг сзади раздался какой-то шорох, и страшный удар обрушился на мою голову. В глазах у меня потемнело, ноги подкосились, и я рухнул куда-то вниз, в черную пропасть, у которой не было дна.
В общем-то, это ненаучно, но, кажется, у меня выработался иммунитет к ударам по черепу. Иначе чем объяснить, что уже через десять-двадцать секунд я пришел в сознание и даже смог кое-что соображать?
Забинтованный, отойдя к окну, разговаривал по мобильному телефону.
Револьвер оттягивал карман голубой пижамы чуть ли не до пола. Я не торопился подниматься, потому что решил дослушать разговор до конца.
– Макс, приезжай немедленно! – говорил забинтованный. – Не спорь! Я не собираюсь здесь больше оставаться. Меня тут достанут. Сейчас ко мне ворвался один чокнутый, я еле от него отделался. Но он не один. По-моему, они копают под Миллера. В общем, мне тут хана. Я уже выхожу. Буду ждать тебя во дворе у калитки. Все. Действуй!
Он убрал телефон и бросился к шкафу, срывая на ходу пижаму. Тяжелый револьвер заманчиво и увесисто шлепнулся на одеяло. До него было каких-то пара метров, и я решил рискнуть. Это было очень заманчиво – поменяться ролями.
О том, что поступок этот был продиктован мне не разумом, а эмоциями, я понял уже в следующую секунду. Едва я попытался вскочить на ноги, как перед глазами у меня все поплыло, и меня шатнуло в сторону.
Забинтованный оглянулся на шум, и передо мной мелькнул его обнаженный торс – кстати, весьма мускулистый. Удара я уже не видел, но это был классический нокаут. Я упал поперек кровати и отключился.
Когда я очнулся, в палате уже никого не было. Не было даже света, но и в темноте я почувствовал, что страшно одинок. Ощупывая разбитую челюсть, я осторожно сел.
В голове у меня гудело, во рту чувствовался привкус крови. Чтобы привести в порядок основательно встряхнутые мозги, я решил для начала хотя бы умыться. С трудом встав на ноги, я поплелся в ванную.
Сполоснув водой лицо, я посмотрел на себя в зеркало. Если не считать опухшей щеки, внешность моя не очень пострадала. Шишка на затылке не в счет – она не бросалась в глаза. Однако голова по-прежнему работала неважно, и я никак не мог сообразить, что мне делать дальше.