Но это было как переход Рубикона – casus belli. И он медлил («Колеблющийся проигрывает», говорила мать). На самом деле это не было колебанием, скорее – последним моментом покоя. Глубоким вдохом перед прыжком.
Мимо прошли двое, обсуждая «Гамлета». Классика колебаний. Впрочем, аналогия неудачная. В конце концов, он не собирается убивать своего отца. Он улыбнулся этой мысли, и проходившая мимо женщина ускорила шаг. Решила, наверное, что не в порядке с головой.
Резкий порыв ветра заставил поёжиться, напомнив о холоде, которого он до сих пор не замечал.
Биг Бен пробил дважды, он снова поёжился и пересёк мокрую улицу. Блестела под дождём статуя Эдит Кэйвелл. Он вспомнил, что уже давно собирался почитать о ней.
На почте работала только одна секция. Четверо клерков (трое из них погружены в чтение), греющийся бомж, и американская матрона в большой шляпе и с металлическим голосом, пытающаяся что-то выяснить.
Он поискал ящичек для телеграфных бланков и не нашёл. Это раздражало. Он всегда был здесь.
– Где у вас тут телегрфные бланки? – спросил он одного из клерков. Тот кивнул на соседа и вернулся к чтению.
Он повторил вопрос. Второй клерк вынул из шкафчика бланк и протянул ему.
– Разве вы не держите их здесь, в ящике?
– Положили. Четыре тысячи. Знаете, что было дальше? Вышли в три дня. Женщины и дети. Уносят пачками. Бог знает, что они с ними делают.
Он написал сверху адрес, набросал коротенькое послание и перечитал.
– А вот это, – сказал рядом металлический голос, – для Гомера. Это мой племянник, в Бетлеме, Пенсильвания. Когда оно дойдёт?
Он ощутил денатуратный перегар, смешанный с потом и застарелой мочей. Бомж нетвёрдо прошаркал к нему и просипел:
– Не найдётся ли у вашей чести монеты-другой на чашку чая? Смерть как пить охота, душа горит.
– Отвали.
Бомж уковылял, не оглядываясь.
Эбботт протянул бланк клерку. Тот взглянул на адрес.
– Это же здесь, за углом, – сказал клерк.
– Я знаю, где это.
– Хочу сказать, что вы могли бы и сами доставить его. Это займёт всего пять минут.
– Я не хочу доставлять его сам.
Клерк сдался и стал считать слова.
– Вы уверены, что здесь всё верно? – попытался он ещё раз.
– Да.
– Это же смешно.
– Да, – сказал Эбботт, – Это шутка. Чтобы смеяться.
Снаружи всё ещё шёл дождь. Он шагал по Черинг-кросс к Кембридж-Сэркес, смотрел на афиши и не замечал их.
Он был голоден. Требовалось побриться. Принять ванну. Ванна! Представив себе тёплую душистую ванну, он глубоко вдохнул, – и немедленно был атакован знакомой вонью и знакомым ирландским акцентом:
– …несколько пенни для старого больного человека, ваша честь…