Свиридов прищурился, а потом по его лицу пробежало мучительное, как судорога, сомнение. Он облизнул губы и хрипло проговорил:
– Кто?
– А ты не видел его фотографии, да? Ты не имеешь обыкновения смотреть на лица тех, кого ты убиваешь?
– Заказ выполнял Клейменов, тоже из «Капеллы». Ему я и передал дискету с информацией.
– Клейменов?
– В «Капелле» мы все знали его под кодовым именем «Глинка».
Фокин засмеялся хрипло и страшно:
– «Глинка»? А, ну да, я помню, полковник Платонов обожал классическую музыку. Значит, убийца этого самого Анисимова – «Глинка»? Помню этого… Клейменова. Такой высокий, худой. Помню, мы с ним в паре сдавали зачет… прыгали с поезда на скорости то ли в сто, то ли сто двадцать километров. Он тогда себе еще лицо поцарапал.
– Не мусоль, говори!
– Я не знаю, почему он сейчас носит имя Димы Анисимова, но раньше ты знал его под именем Ильи. Илюхи Свиридова, своего брата.
Владимир медленно подался назад и тихо проговорил:
– Да ты… ты сошел с ума. Как – Илюха? Откуда – Илюха? Он же… он же Дима. Дима Анисимов.
– Не знаю, Дима он или Петя, но только это Илюха… Илюха, как бог свят!
Свиридов вытер выступивший на лбу пот, а потом тихо вымолвил:
– А сейчас… где он?
– Где же он может быть? В морге он, где же еще, – жестко проговорил Фокин. – Вторые или третьи сутки там загорает… забрать-то его некому, видать, семья Анисимовых не самая большая, а то и повымерла вся в полном составе.
Убийственная ирония Фокина немедленно привела Владимира в чувство: его руки рванулись к рулю, и красная «Феррари», стремительно набрав скорость и легко обогнав удалившийся на довольно-таки приличное расстояние «мерин» с грубияном-водилой, полетела по дороге, кинжально разрезая упругое тело зимней ночи клинками фар…
* * *
…Мертвое лицо с ввалившимися щеками, желтой, словно бы восковой кожей и белой полоской зубов под вздернувшейся верхней губой было чужим и страшным, и Свиридов даже не сразу понял, что Фокин был прав и что перед ним, Свиридовым, начальником так называемого второго отдела, в самом деле лежит его брат Илья.
Застреленный по его приказу…
Свиридов не сказал ни слова. Его пальцы коснулись двух ран на теле брата, и заспанный санитар, осовело глядящий на двух застывших у голого трупа шикарно одетых мужчин, что-то невнятно пробормотал и, налив себе спирта, одним глотком опрокинул в рот.
– Заберем его сейчас? – тихо спросил Афанасий.
– Нет. Утром. Я не могу ехать с ним в одной машине. Страшно. Ты прав, Афанасий: бог наконец увидел, что я творю на этой земле.
– Что же ты будешь делать?
– Не знаю. Не хочу никого винить. Я сам… я сам виноват. Но я все равно… разберусь. Поехали.