– Ет-та ничего, что… ик!.. жена ушла. У меня тоже жена… как ушла, так и пришла. Так что не грузись, брат. Что? У тебя – отит, простати… прости-та… прости-тутка!..
Пение Фокина достигло ушей лейтенанта Лени, который лежал, подстелив под плечи собственный форменный мундир, и ел шашлык. Ел лежа. Перед ним дымился самоликвидировавшийся Петин телевизор, и это раздражало мента: телевизор реанимированию явно не подлежал. Так что неудивительно, что, когда Афоня заорал во всю свою глотку, жареный кусок еще совсем недавно здравствовавшей свиньи встал поперек горла. Кармановский мент подавился и закашлялся.
– Хр-р-р… что за сука? – кашляя, прохрипел он. – Эй ты, задержанный… заткни пасть!
Фокин, напротив, запел еще громче. Знание терзаемой им блатной песни было нетвердым, и потом Афанасий выпевал по второму кругу куплет про «вышак» и секретаршу, исписавшую два карандаша. Свиридов гнусаво подпевал. Звук шел такой, что восстали даже покойники из могил: принятый ментами за труп Арам приоткрыл один глаз и пошевелился. Юля в красном «Хендэе» вышла из дремоты и оттолкнула ногой одного из байкеров, кусающего ее за каблук туфли. Лейтенант же Леня встал на ноги и угрожающе покачнулся. Один из валяющихся прямо на траве пьяных байкеров стал подтягивать Фокину, и это окончательно взбеленило и без того не блистающего особой толерантностью мента. Он решительно направился к «газику», где узник пробавлялся исполнением блатняка, и ударил кулаком по стеклу:
– Ну, ты, задрай хлеборезку!!
– Ничуть не бывало, – за Фокина ответил Влад Свиридов, а Афанасий заорал так, что даже начал хрипеть. Удавленнические хрипы, словно железо по стеклу, прошлись по нервам Лени. Мент открыл дверцу и прошипел:
– Ну, гнида, ты сам нарвался. Ты у меня…
Лейтенант не успел пообещать, что сталось бы с Фокиным под пятой доблестных работников Кармановского УВД. Потому что Свиридов, чьи руки, следует напомнить, отнюдь не были связаны, схватил мента за горло, рванул на себя, приложив при этом головой к решетке. Лейтенант Леня издал сумбурный горловой всхлип и ослаб. Тут и Фокин – совершенно неожиданно для Свиридова – подался вперед и ударил лбом в висок Лени. Это окончательно подкосило последнего: мент вырубился.
Свиридов выглянул из машины и, убедившись, что никто их не видит, выскользнул из «клоповника» и занял место за рулем «газика». Ключ торчал в зажигании, Свиридов, как ни старался, не мог завести движок. Влад даже накинул на плечи Ленин мундир для пущего вживания в роль, но мотор все равно отказывался признавать его и не заводился.