– Вы что это делаете?! – вмешался главврач. – По какому, собственно, праву?!
– А вы не стойте тут! – огрызнулся Ковалев и повернулся к кому-то из своих архаровцев: – Пашков! Что здесь посторонние делают?! Что?! Не понял?! Убрать немедленно!
К главврачу подлетели два молодца и потащили вслед за священником. Только одного в машину, а второго за ворота – подальше от места проведения следственных действий. Отец Василий судорожно оглядывался, пытаясь понять, что здесь вообще происходит, но тщетно. Кто-то из прихожан начал тихонько, себе под нос, возмущаться, но люди были скорее подавлены, чем обозлены.
Он мог бы и сопротивление оказать, и десятки прямо сейчас выходящих из храма людей подтвердили бы, что милиция сама спровоцировала его на это, но еще вчера, обдумывая слова своего наставника, он понял, что хватит потакать своим низменным инстинктам и, что если господу так угодно, пусть так оно и будет.
Отца Василия запихнули в клетку в задней части «уазика», даже не обыскав. Похоже, сержанты и так прекрасно видели, в сколь невыгодном свете выставила эта безумная ковалевская акция местные правоохранительные органы. И, едва за священником захлопнулась дверца, «уазик» хрипло заурчал и рванул с места, дабы не усугублять и без того неблаговидную ситуацию.
«Господи, вразуми его, – думал отец Василий, придерживаясь рукой за уходящую на каждой кочке металлическую стенку клетки. – Что он творит?! Зачем? Если тебя кто-то интересует, то при чем здесь я? Пакет? А что было в пакете?» Отец Василий тщательно, до мельчайших деталей, восстановил в памяти все, что произошло с ним в те роковые, как оказалось, минуты. Вот к нему подходит этот невысокий, широкоплечий мужчина с симпатичным, открытым лицом. Он сказал: «Разрешите обратиться». Да, именно так, четко, почти по-военному. И что дальше? Вот он принял из его рук пакет, не тяжелый, но и не легкий… Столько может весить бумага, например, стопка накладных или журнал складского учета. Он взял пакет в руки, и как раз в этот миг его окликнул Костя.
Отец Василий прекрасно помнил ощущение плотной коричневой низкосортной бумаги, в нее в советские времена заворачивали продукты. Тогда почти в каждом магазине, прямо в торговом зале стояла целая катушка такой бумаги. «Что там могло быть? Взрывчатка? Вряд ли. Мужчина выглядел разумным, приятным и вполне социально адаптированным – такие боевиками не становятся. Тогда что? Может быть, действительно бумаги? Например, документы». Священник не знал, что будет говорить и делать, но одно он чувствовал совершенно точно. То, что находится внутри, не должно попасть к Ковалеву – господь недаром положил пакет именно в его руки.