– Я не понимаю, – пробормотал отец Василий. – Чем… Что… Почему вы об этом спрашиваете?
– Не надо отвечать сразу, – успокаивающе выставил вперед сухую изящную ладонь отец Александр. – Ответите завтра.
В лицо отцу Василию ударила кровь, и в этот момент Стрелка тревожно всхрапнула. Именно так, как в тот день, когда Ольгу… Священник метнулся к окну.
В легком отсвете кухонной лампы виднелась человеческая фигура и кружащая вокруг нее кобыла. Фигура метнулась по направлению к летней кухне, и отец Василий на долю секунды ясно увидел перекошенное, напряженное лицо. Это был Рваный!
Не отдавая себе отчет в том, что делает, он отшатнулся назад, и в тот же миг хлопнул выстрел, и стекла из открытой настежь рамы полетели в стороны.
– На пол! – заорал он и в доли секунды сбросил отца Александра со стула. Хлопнул второй выстрел, и лампа взорвалась и погасла.
Отец Василий метнулся к двери и задвинул засов, и сразу же крепкая дубовая дверь ухнула от удара снаружи. Хлопнул еще один выстрел, и еще один, и еще! От двери полетели щепки.
Отец Василий кинулся в угол кухни – где-то здесь стоял оставленный строителями лом. Если просунуть его сквозь ручку, дверь выдержит все. И тогда можно прыгать через окно, а в наступившей темноте их шансы почти равны.
И в этот миг на крыльце раздался дикий крик! Храп… И снова! Так мог бы, наверное, кричать заживо четвертуемый.
Отец Василий стремительно вывалился через открытое окно, приземлился точно на ноги, спружинил и кинулся к крыльцу. Но там уже никого не было. Справа метнулась тень, и священник понял, что это Стрелка. Она то вставала на задние ноги, то вытягивала длинную шею вперед, а потом побежала к воротам, беспрерывно дергая головой. И все это время Рваный кричал и кричал, и там не было слов, в голосе слышалась одна беспрерывная боль.
Отец Василий побежал на крик, но только у освещенных из соседских окон ворот увидел, что происходит. Стрелка гналась за Рваным, как собака, периодически вытягивая голову вперед и кусая его то за плечо, то за руку, и снова за плечо. Рваный упал, покатился по земле, но, вместо того чтобы попытаться спрятаться, снова вскакивал и бежал – так велики были его страх и боль.
Священник остановился. Он не знал, что делать. И лишь когда Рваному удалось вырваться за калитку, лошадь остановилась, потянула ноздрями воздух, всхрапнула и, победно заржав и подняв хвост трубой, высоко поднимая ноги, торжественно обежала двор по кругу.
– Ты ж моя умница! – засмеялся отец Василий. – Ты ж моя красавица! – Он помнил эти огромные крепкие желтые зубы.