— Поблагодарим невесту! — Степан Григорьевич не щадя рук бил в ладоши. — А это на обзаведение хозяйством!
Он извлёк из кармана пачку денег и принялся бросать Оксане под ноги. Белые туфельки без колебаний попирали сотенные купюры.
— Поддержите меня, дорогие гости, поддержите, — азартно восклицал он.
— Не надо, ветром все в Дон унесёт! — озабоченно выкрикнула Ирина Владимировна.
— Ничего, для такой красивой невесты не жалко, — капитан свадьбы не успокоился, пока не разбросал всю пачку. — Помогайте, гости дорогие!
Федор Степанович швырнул пригоршню монет, они со звоном раскатились, как давеча на плацу.
— Надо больше любить свою дочь! — с улыбкой укорил капитан свадьбы.
Боря Глушак бросил две пятидесятирублёвые купюры, Андрей Коротков неточным жестом отправил под белые туфельки три сотни.
— Молодец, Андрюша! — подбодрил его Степан Григорьевич. Гости начали выгребать из тощих карманов кто что мог — на палубу посыпались мелкие купюры.
У Александра оставалось около двух тысяч, эту сумму он приготовил на такси для гостей, но благодаря лимузинам Степана Григорьевича она оказалась сэкономленной. Но сейчас он не мог отсидеться или отделаться сотней-другой: капитан свадьбы бросал на него внимательные и ожидающие взгляды. Кудасов выпил стоящую перед ним нетронутую рюмку с водкой и выскочил из-за стола.
— И — эх! — через секунду он закружился вокруг жены в какой-то безумной пляске — в ней смешались лезгинка, джига и «семь сорок». Высокий темп, мелькающие руки и ноги, бешеные развороты, — рисунок пляски был изобретением Кудасова. — И — эх! — он стал бросать под ноги Оксане купюру за купюрой, пока деньги не закончились. Тогда он, обессиленный, упал на одно колено и поцеловал жене руку.
— Молодец, ай молодец! — кричал Степан Григорьевич. — Азартный парнишка, люблю таких! Теперь мой выход!
Лёгкий ветерок шевелил деньги, как опавшие листья, медленно сметая их к борту. Ирина Владимировна не выдержала и, выбежав из-за стола, принялась собирать купюры. Федор Степанович последовал за супругой, но не преуспел в столь перспективном деле: едва наклонившись, он потерял равновесие и грохнулся на полированные доски. Оксана с гримасой досады хотела поднять отца, но Степан Григорьевич увлёк её за собой и закружил в танце.
— Ну-ка, дай ручку… Вот так, вот так, — он вставил между наманикюренных пальцев одну стодолларовую купюру, потом другую, третью…
— И вот так, и вот так…
Теперь Оксана танцевала с веером из зелёных американских рублей, крепко зажатых тонкими пальчиками с хищно-красными ноготками.
— Давай съездим ко мне в офис, — страстно прошептал в маленькое ушко распалившийся Степан Григорьевич и вцепился в тонкую девичью талию.