Нечеловеческий удар многотонной махины смял щуплое тело, бешено вращающиеся колеса размолотили его вдребезги. Состав не тормозил. Не шипела пневматика, не прижимались к колёсам тормозные колодки, не летели искры, могучие дизеля не сбавили оборотов. С прежней скоростью поезд промчался дальше. Минуты три спустя смолк и оглушительный стук колёс. Состав скрылся из виду. Изуродованный обрез валялся по одну сторону полотна, изуродованное тело — по другую. Из неплотно сомкнутых мёртвых губ медленно выходили остатки дыма.
Не было больше житейских проблем, не было Таньки, Мишки, Косого, не было целого мира, целой Вселенной. Не было ничего.
Мелкий моросящий дождь постепенно перешёл в ливень.
***
Несущийся на крейсерской скорости БЖРК качнуло, как будто он переехал через какое-то малозначительное препятствие. Через несколько минут резкий звонок тревожного телефона раздался в каюте начальника поезда. Это была не общая тревога, когда включается оглушительный ревун, а сигнал того, что произошло какое-то отклонение от нормального функционирования частей и механизмов комплекса.
— Машинист Андреев после наезда на человека не может вести поезд, — доложил майор Волобуев. — Мною принято решение отстранить Андреева от управления, передав его помощнику машиниста капитану Сычёву. Прошу разрешения на подъём сменного экипажа тепловоза.
— Поднимайте! — распорядился подполковник Ефимов. — Обстоятельства и причины наезда?
— Самоубийца, — лаконично ответил Волобуев. — Сам прыгнул.
— Меняйте экипаж, доложите майору Сомову, пусть готовит сообщение о происшедшем. Андреева на психологическую реабилитацию к Булатовой, — распорядился Ефимов.
И, тяжело вздохнув, полез за бортовым журналом.
Старший лейтенант Кудасов проходил плановое психологическое тестирование. В каюте военврача он тщательно заполнил анкету, майор Булатова контролировала процесс с секундомером в руке.
— Вы дольше работали с тестом, чем в прошлый раз в Тиходонске, — сказала она, когда старлей доложил о готовности.
— Это ненормально? — спросил Александр.
Наталья Игоревна улыбнулась.
— Ну почему же. Есть разные степени нормы. Просто у вас идёт процесс адаптации к новым, достаточно тяжёлым условиям.
Александр сидел на откидывающемся сиденье, а доктор — на своей полке. Она была в форме, с наброшенным на плечи белым халатом. Вид достаточно официальный и строгий. Но босые ступни с педикюром, которые она аккуратно поставила на маленькую салфетку, перечёркивали официальный облик военврача. Кудасов непроизвольно представил, как она раздевается и ложится спать, как полка превращается в постель…