— Ребята видели, — равнодушно пожал плечами Муса. — Вскочил в «Ниву» и уехал, даже ждать никого не стал.
Лечи тяжело вздохнул. За проваленную операцию спрос особо никто не учинит: ведь не нарушен ничей личный интерес, никому не нанесена обида. К тому же у него за спиной целая армия, кто спросит? Даже Али Арханов ничего бы сделать не смог… А вот за этого араба, или кто он там, за него спросить могут! У «Аль Каиды» длинные руки, они протянутся в самую охраняемую спальню и вцепятся в горло, задушат прямо на шёлковых подушках и под атласными одеялами…
— Его беречь надо! Постарайтесь найти и выполняйте все его распоряжения!
— Все? — остро глянул Муса.
— Я же сказал — все!
Муса незаметно перевёл дух. Это же распоряжение Салима — ликвидировать тех, кто видел его лицо. А кроме имама Арханова видели двое: Лечи и Исрапил. Сейчас Исмаилов снял камень с его души: сам попросил слушаться чужака!
— А что с Галинбаевым? — вспомнил полевой командир о своём заместителе.
— Живой. Только его арестовали.
— Да ну?! — вскинулся Исмаилов. — Это плохо. Но он не сболтнёт ничего лишнего. Я в нём уверен.
— Увы, амир… Только Аллах не ошибается, — Муса печально наклонил голову.
— Что ты знаешь, говори! — нечеловеческие глаза сурово сверлили младшего Хархоева.
— Немного. Пока его держат в Ахтырской тюрьме, но привозили на станцию, и он все показывал и все рассказывал! А его фотографировали и на плёнку записывали! Завтра его машиной отвезут на вокзал и вечерним поездом отправят в Тиходонск.
Исмаилов закрыл глаза. Его каменное лицо окаменело ещё больше. В комнатке наступила тишина.
— Откуда ты все это знаешь? — наконец глухо спросил он.
— От ахтырских ментов. Гяуры за деньги мать родную продадут!
— Будете его встречать? — после длительной паузы снова спросил Лечи.
— Да, — Муса встал.
— Что ж… Ты прав, не ошибается только Всевышний. Да поможет вам Аллах!
— Спасибо, амир, поправляйся.
Муса вышел, за ним один из сопровождающих. Второй остался в полутёмной комнатке и молча смотрел на амира. Это был тот, кто отдал свой пистолет. Разобрать выражение его лица Лечи в полумраке не мог. Парень шагнул вперёд, и вдруг, как вспышка молнии, Исмаилова озарило прозрение. Он всё понял.
— Ты кто? Как тебя зовут? Из какого ты рода? — повелительно спросил он, а сам сунул руку под овечью подушку и влажной рукой обхватил согревшуюся рукоятку пистолета. Ноздри жадно вдыхали спёртый, неприятно пахнущий воздух. Хотелось дышать им и дышать — дни, месяцы, годы…
— Это неважно, амир!
— Щенок! — он выдернул руку с оружием. — Ты забыл, кто я!