— Ты чего с парнем учудил?! — закричала Веста, увидев бесчувственного Ваню. — Ты что с ним сделал?
— Да ничего, — примирительно вскинул руки Максюта, — только зельем опоил.
— Каким еще зельем? — отчаянно взвыла волчица и бросилась к распростертому Ване. — Иванушка! Друг ты мой! Очнись!
Ваня очнулся, открыл глаза, увидел перед собой оскаленную морду и, икнув от ужаса, снова потерял сознание. Веста, угрожающе рыча, надвинулась на Максюту:
— Каким, говоришь, зельем Иванушку сгубил?
— Да кто его сгубил! — рассмеялся тот. — Проспится — будет как новенький, даже лучше. Ты, наверное, слыхала про знахаря Жароху? Его работа.
— А, — тут же успокоилась волчица, — Жароху знаю, знатный чародей будет, жаль, ничем, кроме своих трав да настоек, не занимается. И как это я Сама не сообразила Ваню к Жарохе отвести? Ты молодец, — и она ласково тронула Максюту лапой, — прости, что на тебя ругаться вздумала, не со зла я, по незнанию!
— Ничего, — Максюта усмехнулся, — главное, что с Ванькой все в порядке, а там ругайся себе сколько душе угодно, я не в обиде.
Волчица еще раз ему улыбнулась и нежно взглянула на Ваню. Тот, судя по всему, уснул, дыхание у него было ровное, он даже немного похрапывал. Веста подумала, почесала за ухом и улеглась рядом с Ваней, положив на него лапу. Недалеко, подложив под голову попону, храпел Велеба. Кобылиц он Весте не доверил, самолично завел в царскую конюшню, долго сокрушался по поводу увиденного непотребства и отпускал в адрес царя Кусмана едкие шуточки и страшные ругательства. Теперь же он спал мирным сном, выводил носом сложную мелодию и порой что‑то шептал. Максюта развязал кушак, снял кафтан и, оставшись в одной рубахе, куда‑то пошел.
— Ты куда? — сонно окликнула его Веста.
— Надо мне! — сурово ответил он.
Волчица фыркнула, устроилась поудобнее и закрыла глаза.
Ночь прошла быстро. Ваня проснулся оттого, что в глаза било яркое солнце, в носу защипало, и он чихнул.
— Будь здоров! — пожелала Веста. — Доброе утро! Как ты там?
— Доброе, — пробормотал Иван, силясь вспомнить, что же вчера было и почему так болит голова и все тело. Осторожно встал на ноги, зашатался, схватился рукой за воздух, но все‑таки устоял.
— К фонтану ступай, — посоветовала волчица, — умоешься — полегчает. Вон Максюта тебя проводит.
Ваня кивнул и, поддерживаемый заботливым Максютой, неровной походкой зашагал в сторону небольшого фонтана у самого края площади. После ночи на голых камнях отчаянно ныла спина; ноги, все в мозолях от хождения босиком, тоже напоминали о себе тупой болью.
У фонтана Ваня долго и с наслаждением плескался в ледяной воде. Затем подумал, скинул штаны и рубаху и умудрился залезть целиком в крохотную мраморную чашу, в которой не поместился бы и ребенок. Согнувшись пополам, он фыркал, растирал себя руками, снова и снова подставлял голову под тугие струи, захлебывался и дрожал от холода. Наконец он вылез, вытерся собственными штанами и, довольный, сопел, взъерошивая мокрые волосы.