— Я думаю, — замялась царевна, — я думаю… Вот какое дело: птица хоть и дремлет сейчас, да долго ли будет дремать? Как пробудится, что делать будешь? Держи ее крепче да ступай быстрее, а богатырей я займу. Будислав так и вовсе на меня глаз положил, с ним как‑нибудь справлюсь, заговорю. Мимо братьев его беги во весь дух, авось не пробудятся раньше сроку. А теперь иди!
Калина неслышными шагами подбежала к двери, отворила ее, огляделась по сторонам. Грозные стражи спали, и громкий храп раздавался по всему дворцу. Царевна махнула рукой Ване — скорей, мол, поторопись! Иван, замотав птицу еще и в тяжелое покрывало, обнял Калину одной рукой, легонько поцеловал в щеку и быстро помчался мимо спящий богатырей.
Вдруг из темноты раздался тонкий требовательный голос:
— Стой, кто идет?
Ваня прижался к стене и перестал дышать. Выручила царевна:
— Я это, я, — недовольно протянула она сонным голосом, — что, ужель и из светлицы выйти нельзя?
— Нельзя! — грозно ответил тот же голос. — На то есть приказ твоего батюшки, чтобы без его позволения из светлицы ты, царевна, до утра и казаться не смела!
— А если мне очень надо? — возмутилась Калина, но тут же переменила тон: — Если я хочу повидать одного прекрасного молодца?
— Кого это? — изумленно и ревниво вопросил голос, мигом растеряв всю официальность. — Какого еще молодца?!
— А вот такого, — лукаво усмехнулась царевна, краем глаза наблюдая за Ваней, — такого, верный мой Будислав! Ясноглазого, статного витязя, сильного, как медведь, быстрого, как ветер!
— Да кого же, — взмолился бедный богатырь, — царевна Калина?! Не погуби! Тебе ли не знать, что люблю я тебя пуще себя самого! В ногах готов валяться, сердце из груди вынуть, душу продать!
— Ах, душу, говоришь, — еще хитрее улыбнулась Калина и вплотную подошла к Будиславу, — зачем же такие муки на себя принимать, верный витязь мой?
Она обвила руками шею богатыря и что‑то быстро зашептала ему на ухо. По лицу Будислава, слабо освещенному светом из‑за приоткрытой двери в царевнину светлицу, видно было, что говорила ему Калина что‑то на редкость приятное. Ваня понял, что медлить больше нельзя и стремглав помчался вон из царских покоев. Тем временем разошедшаяся царевна окончательно вошла в роль и, повиснув на шее потерявшего голову Будислава, едва ли не силой втащила его в свою светлицу.
Иван, сжимая под мышкой огнецветку, мчался по коридору мимо дверей в царскую опочивальню. Вторая, третья… вот и дверь, ведущая к черной лестнице. Ваня быстро распахнул ее, увидел Весту и, еще не веря в то, что все обошлось, вскочил на спину волчице. Та без лишних слов встряхнулась и понеслась по лестнице вниз. Чуть ли не кубарем скатилась она по ступенькам, взвизгнула, прищемив лапу в какой‑то щели пола, прошмыгнула мимо всех людских помещений и, уже видя перед собой дверь, ведущую на улицу, вдруг остановилась.