Шварц, кривя губы, распахнул перед ним большой черный кляссер – там в прозрачных кармашках красовалось тускловатое рыжье: соверены и червонцы, империалы, двадцатимарковики, флорины и кроны, лиры, франки, наполеондоры, профили бородатые и бритые, профили мужские и женские, гербы…
– Вот я и говорю, – произнес Смолин, чувствуя пресыщение. – Работаем до упора…
Смолин думал. Напряженно и долго. Теперь не оставалось никаких сомнений, что Чепурнов до самого последнего момента пребывал в совершенно ясном сознании – а раз так, следовало предельно серьезно отнестись к его последним словам. Смолин вновь и вновь повторял про себя на все лады: «Ищи броневик, ищи броневик…» Мать твою за ногу и об угол, классическая сцена из старого приключенческого романа, с таинственным напутствием на смертном одре, зарытым в глуши кладом и прочей бредятиной…
Вот только Кащей всю жизнь был прагматиком до мозга костей и коршуном бросался исключительно на то, что могло принести нешуточную выгоду. И совершенно не читал романов, только военные мемуары, исторические, научно-популярные книги и прочую документалку (Смолин прекрасно помнил и его литературные вкусы, и содержимое книжных полок).
Отсюда автоматически проистекало: если Никифор в последний свой миг был озабочен поисками некоего броневика – не было в этом ни капли романтики, а таилась исключительно голая выгода. Между прочим, не все вышеупомянутые роковые тайны с выцветших страниц являют собой авторскую выдумку: частенько случается, что люди только в присутствии бабуси с косой выдают заветное…
Правда, никак нельзя было отрицать того очевиднейшего факта, что Смолин оказался в жутком тупике. Как-никак он прожил в этом городе всю сознательную жизнь (с вычетом армии и отсидок), историю города знал прекрасно. И не мог вспомнить никакой такой истории, связанной с конкретной материальной выгодой, которая сопрягалась бы с термином «броневик». Разве что кутевановский броневик, но это совсем другое…
В советские времена только немногочисленные, особо доверенные и умевшие держать язык за зубами историки знали о подлинных обстоятельствах безвременной гибели красного буревестника, славного балтийского матроса товарища Кутеванова, чье имя до сих пор носит одна из шантарских улиц. Правда, увы, решительно противоречила сусальному официозу…
Товарищ Кутеванов, участник штурма Зимнего, несгибаемый борец с корниловщиной, деникинщиной и колчаковщиной, командир Железного Пролетарского полка имени товарища Робеспьера, в двадцатом году, перебрав алкоголя, вздумал раскатывать на единственном в Шантарске красном броневике английской буржуазной марки «Остин», и все бы ничего, да дернула его нелегкая с громким распеванием революционных песен рассекать по-над берегом могучей Шантары – в каковую броневик и рухнул с обрыва, а глубины там было сразу у берега метров десять…