Максина несколько успокоилась, хотя мой рассказ вряд ли прибавил ей надежды. Сложив бриллианты в красный футляр, она передала его мне.
– Положите его обратно в тот же карман, – сказала она, – и проведите рукой поверх пиджака, как делали это в дороге. Ну как? Чувствуете ли вы, что он в точности такой же, как и зеленый футляр, с которым вы выехали из Лондона?
– Кажется, да, – отвечал я нерешительно. – Боюсь, я не ощущаю разницы. Может быть, тот был более плоским и более длинным, чем этот… но я не вполне уверен. Видите ли, у меня ни разу не было возможности расстегнуть пиджак и посмотреть, что именно лежит там, во внутреннем кармане. Я не смел пойти на такой риск, чтобы не привлечь внимание любопытных, – меня специально предупредили не делать этого! Мне пришлось доверять лишь легкому прикосновению пальцев. Но даже если допустить, что некий искусный карманник – искуснейший в Европе, обладающий необычайной ловкостью рук, сумел похитить мой футляр, то зачем ему понадобилось дарить мне бриллианты стоимостью в десятки тысяч фунтов? Уж если ему непременно нужно было положить в мой карман что-либо такое, что соответствовало бы украденной вещи, разве не мог он подсунуть пустой футляр?
– И подсунул вам именно это ожерелье, а не какое-либо другое, – пробормотала Максина, теряясь в догадках, – и вот оно в моих руках… а Договор исчез!..
– Договор исчез, – повторил я расстроенно.
Хотя я только повторил ее собственные слова, Максина была убита, услыхав их. Думаю, из моих уст они прозвучали для нее как приговор.
Со стоном бросилась она на диван и закрыла лицо руками.
– Боже, какое наказание! – всхлипывала она. – Неужели я погубила человека, ради спасения которого была готова на все?.. Мой друг, я должна идти в. театр, и я пойду, я буду играть. Но если вы не сможете вернуть мне то, что потеряли, через день меня уже не будет в живых.
– Не говорите так, Максина! – умолял я, страдая за нее и чувствуя боль за свой постыдный промах. – Надежда еще не потеряна. Всегда можно найти какой-то выход, решение. Должен же быть способ разыскать утраченную вещь! И если я смогу это сделать ценой жизни, уверяю вас, не стану колебаться ни минуты. Я сделаю все, чтобы помочь вам. Однако мне хотелось бы прояснить кое-какие обстоятельства, чтобы облегчить поиск… если, конечно, у вас нет особой причины держать меня в неизвестности. Слово «Договор» я впервые услыхал от вас. Я не знал, что именно везу вам, разве лишь то, что это документ международного значения… и что вы помогали британскому министерству иностранных дел, а может быть, и военному ведомству в каком-то щекотливом вопросе. Ваш шеф сказал, что разрешает вам, если потребуется, быть со мной вполне откровенной, – это его слова.