Он оцепенел.
— Это, разумеется, Ваше личное дело, — сказал он.
— Вы были откровенны со мной, и я буду откровенна с вами, — сказала я. — Сколько мне, по-вашему, лет?
Он взглянул на меня из-под насупленных бровей.
— Пожалуй, лет тридцать пять, сорок, хотя вам столько не дашь.
— Я намного старше. Неважно, насколько. Скажи я Вам, для вас это было бы сильным ударом. Вы читали когда-нибудь книгу «Она» Райдера Хаггарда?
— Да, еще в детстве.
— Вот я и есть такая, как Она.
С минуту он сидел молча. Потом заговорил.
— Эта книга произвела на меня очень сильное впечатление.
— Стало быть, Вы верите моим словам? Вы не думаете, что я просто кокетничаю?
— Да, я Вам верю. Одному Богу известно, почему, но верю.
— Тогда — будете ли Вы заниматься магией вместе со мной?
— Да, если вы этого хотите… но… Вы ведь понимаете, чем рискуете? Я совершенно не могу гарантировать, что буду паинькой. Я уже вел себя отвратительно по отношению к Вам — следил за Вами и все прочее. Но я надеюсь, что Вы всегда сможете удержать меня в узде и не дать сорваться. Но… мисс Ле Фэй… я никогда не прощу Вам, если вы не станете меня сдерживать.
— Друг мой, — сказала я. — Неприятности нужны мне не больше, чем вам. Можете в этом не сомневаться.
Этим ему и пришлось удовлетвориться.
Теперь я знала его привычку надолго умолкать, когда он, казалось, глубоко уходил в себя и общался со своим подсознанием. Позабыв обо всем, что его окружает, он мог бесконечные минуты сидеть, уставившись в пустоту. В такие мгновения на его лице появлялась глубокая сосредоточенность, и он казался обозленным на весь белый свет. Но сейчас его молчание длилось намного дольше обычного, а на лице застыло раздраженное недоумение. Вид у него был настолько отталкивающий, что если бы прежде я не замечала в его необычно светлых глазах проблесков иных чувств, то ничего, кроме отвращения, он бы у меня не вызвал. Но во мне уже зарождалась симпатия и уважение к Малькольму.
Наконец он промолвил:
— Я хотел бы услышать, мисс Ле Фэй, каково Ваше отношение ко всему этому.
— Вы думаете, что поймете, если я скажу?
— Да. Я все отлично пойму, если Вы проявите терпение и позволите задавать вопросы. А уж понять — это мое дело. Если Вы не против того, чтобы я просеял Ваши слова через свое сито, я скоро сам во всем разберусь. А теперь изложите-ка мне вкратце ситуацию, как Вы ее видите.
— Мой дорогой доктор Малькольм, Вы задали мне очень трудную задачу. Я не знаю, с чего начать.
— С чего хотите. Я сам разберусь. Я привык общаться с невеждами.
К счастью, он слишком сосредоточенно смотрел в пустоту, чтобы заметить выражение моего лица. Нечего удивляться, что все эти надутые индюки в госпитале так ополчились на него!