- Кузнец?
- Молотобоец, помогал отцу кузнечить.
- Он уж сам кует, только рука вот маленько мешает.
- Рука заживет, уменье останется. Вот што, московский ратник: рязанская земля жизнь те спасла, из мертвых воскресила, и за то обязан ты ей по гроб. Димитрий Иванович много людишек рязанских переманил, а то и силой увел к себе, и теперь договорились они с Ольгой Ивановичем ущерб тот покрыть. Велено работников, кои задержались у нас, оставлять по нашей воле. Кто люб нам, того берем, кто не люб - путь чист. Соратник твой Касьян сам попросил оставить его, и мы не перечили. Ты нам тоже люб, - усмехнулся глазами, - а потому решено тебя оставить пока, там поглядим.
- Што ты, боярин! - возразил Николка. - Меня дома ждут.
- Весть твоей семье подадим, пущай на сани грузятся да к нам подаются по первопутку - тут сотни полторы верст. И дороги ныне спокойны.
- Нет, боярин, я человек великого московского князя, уйду домой хотя бы и пеши.
- Здесь воля великого князя Ольга Ивановича, - отрубил сын боярский. - Иной нет и не будет. Обвязан ты дать крестное целование, што без воли его не побежишь из Холщова. Батюшка, крест!
Никола оглянулся на старосту, тот угрюмо смотрел в пол.
- Не буду целовать крест! - Скрипнув зубами от проснувшейся в груди боли, Никола с неожиданной для себя смелостью посмотрел в глаза приезжему. - Крест я целовал великому государю московскому и боярину Илье - грех нарушать ту клятву. Хлеб ваш отработаю. Да тебе, боярин, знать бы надобно, што не ратники куликовские в долгу у прочих. То тебе всякий смерд скажет.
Сын боярский привстал, уперся в стол кулаками, подался к Николе кованым телом, будто копьем, нацелился взглядом.
- Коли ты сей же час не дашь крестного целования, холоп московский, горько о том пожалеешь. Поруб на тиунском подворье, слава богу, не сгорел. Не сгинул ты в сече - в яме сгниешь, смерд!
Поп с испуганным лицом делал какие-то знаки Николке, а тот, уже и не удивляясь своей дерзости, отвечал:
- Смел ты, боярин, с увечным-то ратником. А стал бы ты супротив меня на поле Куликовом! Жалеешь небось о победе нашей - дак чего ж не полезли в драку заодно с Мамаем? А ныне разбойничаете. Не стращай скрежетом зубовным, я уж татарских мечей наслушался - што мне твой скрежет!
- В яму его!- хрипло приказал сын боярский.
На улице староста с укоризной заговорил:
- Зря ты ощетинился, парень: плетью обуха не перешибешь. И не своей волей он тя понуждает. Слышно - по всей земле рязанской задерживают отставших ратников.
- Дождетесь - снова Боброк явится под Переяславлем с московским полком!