— Долгонько же вы, — заметил Девениш. Меня уже десять раз могли убить.
Джовит, хорошо знавший своего хозяина, ухмыльнулся:
— Ну не убили ж, милорд. Эта задница Тресидер, простите за выражение, милорд, от страха языком не ворочал, пока очухался да сказал, в чем дело… Но вы, как я вижу, и сами справились, как всегда. Послать за полицией?
— Ни в коем случае. Лучше б позвать лекаря из сумасшедшего дома, было бы больше толку. Впрочем, можете идти, я все сделаю сам. Мистер Алинсон выстрелил нечаянно, когда показывал мне свой пистолет. Стоит ли из-за этого звать полицейских? Их дело — преступники, а не неумехи. Так, Алинсон?
— Как скажете, милорд, — глухо пробормотал несчастный.
— Я скажу еще кое-что, когда уйдут мои запоздавшие спасители. Джовит, захвати пистолет. Бери, не бойся. Он уже не заряжен
— Я знаю, милорд, — весело сказал Джовит. — Я слышал выстрел. Зная вас, я был уверен, что ничего страшного не случится.
— Твоя вера в меня трогательна и может однажды нас подвести. Но не сегодня. Разумному человеку нетрудно обыграть глупого мальчишку.
Алинсон поднял голову. Его нос больше не кровоточил. Он угрюмо произнес:
— Наверное, вы вправе смеяться надо мной.
— Никаких «наверное». Убей вы меня сейчас, вас ждала бы виселица. А окажись у вас в руках ваши расписки, вы так бы и катились вниз, громоздя один долг чести на другой. Считайте, вам повезло, что отделались разбитым носом. И стойте прямо, не изображайте испуганного дурачка. Я намерен прочесть вам мораль и требую внимания.
— Я весь внимание, милорд. На меня, наверное, умопомрачение нашло — такое сделать. Но потерять все… вы понимаете…
— Скажу откровенно — не понимаю. Я вообразить себе не могу, как бы это я вдруг взял и проиграл чужие деньги и свой собственный дом. И еще стал бы угрожать убийством. Нет, нет и нет, не понимаю… а вы понимаете?
Алинсон опустил голову. Видимо, придя в себя, он мучился теперь раскаянием.
— И все-таки я разорен, — пробормотал он. — А ждать от вас милости я не могу.
— Как раз перед тем, как вы явились сюда разыгрывать свою трагедию или, скорее, мелодраму, один мой чувствительный родственник просил меня вас пожалеть. Но я намерен оставить ваши долговые расписки у себя…
— Я так и знал, — пробормотал Алинсон со сдавленным стоном.
— Ничего вы не знаете, поскольку не дослушали меня до конца. Советую вам научиться впредь обуздывать свои страсти, если не хотите кончить виселицей. Слушайте же меня. Я не стану предъявлять их к оплате столь долго, сколько вы будете воздерживаться от игры. Стоит вам приняться за старое, я без колебаний разорю вас.