Макс, увидев ее, приблизился к краю возвышения и, показав на сопровождавших его людей, сделал знак, что он должен сейчас умереть. Потом он сложил вместе ладони, как бы прося у нее прощения. В заключение этой драматической пантомимы он прижал одну руку к сердцу, а другой послал ей воздушный поцелуй.
Страшный крик прорезал воздух. Толпа зашевелилась, люди поворачивали головы в том направлении, в котором осужденный делал знаки, но ничего не увидели. Макс посмотрел на палачей с решительным видом, словно говорившим: «Чего вы ждете?»
Он сам надел петлю себе на шею.
– Вы готовы? – спросил он. – Закончим же. Я вас прошу только об одном: закройте мне потом лицо.
Молодой помощник палача, стоявший слева, кивнул в знак согласия. Он поднялся на лесенку, находившуюся позади виселицы. Все взоры были прикованы к нему. Когда он оказался на самой верхней ступеньке, палач и его помощник выбили лестницу у него из-под ног, и преступник повис в воздухе.
Жоанн в этот миг и явился на площади. Он хотел успеть к доктору до начала казни.
– Великий Боже! – воскликнул он. – Казнь перенесли на более раннее время. Я пришел слишком поздно! Это окно открыто… Хоть бы они ничего не увидели!
По странной случайности помощник палача, который должен был набросить платок на лицо осужденного, отошел в тот момент, когда предсмертные конвульсии повешенного стали особенно сильными. Платок упал, открыв лицо Макса, которое уже посинело.
Жоанн с ужасом отвернулся. Он почувствовал такую слабость, что вынужден был собрать все свое мужество, чтобы перейти площадь.
В тот момент, когда он хотел постучать в дверь, она внезапно отворилась и мимо него пробежала наспех одетая служанка, крикнув ему на ходу:
– Я побежала за акушером.
Жоанн вошел. На первом этаже никого не было. Он услышал рыдания и поспешил на второй этаж. Картина, которая предстала перед его глазами, заставила его замереть на пороге.
Мелида в эту ночь спала еще более беспокойно и лихорадочно, чем обычно. Шум, который на рассвете начался на улице, мешал ей. Она встала и машинально открыла окно. Когда она узнала в осужденном Макса, то испустила душераздирающий крик и опрокинулась навзничь.
Доктор и Эмерод прибежали, услышав этот крик. Они увидели толпу и повешенного, но не узнали его. Однако они не сомневались, что вид ужасного зрелища явился причиной обморока Мелиды.
Эмерод бросилась к сестре. Доктор опустился на одно колено и положил на другое головку дочери.
– Боже мой! – воскликнул он, залившись слезами. Она умерла!
– Невозможно, отец, вы ошибаетесь, – ответила Эмерод дрожа.