– Не знаю, почему, но меня охватывает страх, – бормотал Резака, – я боюсь его.
Макс взломал крышки сундуков. Он брался за мешки с золотым песком и слитками с радостью и спокойствием честного человека, который подсчитывает свое богатство. Яма, вырытая им, была глубокой, как ров, и этот ров до краев заполнился золотом.
– Засыпь это землей, – приказал Макс Резаке, – а я наберу ветвей и листьев, чтобы скрыть все следы.
Резака стал заваливать сокровища землей.
– Итак, вот лежит то, что имеет такое влияние на меня, – говорил он сам себе, – я всем пожертвовал ради этого: своим отцом, жизнью моих близких, вечным блаженством! Здесь золота достаточно, чтобы насытить тысячу честолюбцев, и если бы можно было начать сначала…
В этот момент Резака почувствовал прикосновение какого-то холодного предмета к своему затылку. Он хотел обернуться, но Макс не дал ему времени, раскроив череп со словами:
– Я больше не нуждаюсь в тебе, ступай отдыхать. Резака упал ничком и больше не шевелился. Макс перевернул его ногой.
– Это отличная смерть, он не страдал. Взяв труп, он бросил его в коляску:
– Дождь смоет кровь.
Однако пора было уходить. Макс бросил последний взгляд вокруг и неохотно оставил свое спрятанное сокровище.
Это событие наделало много шума. Было обещано крупное вознаграждение тем, кто откроет виновных.
Говорили, что их было двадцать, потом сорок, и в конце концов стали уверять, что сто. Затем, как и обо всех нашумевших событиях, говорить об этом нападении перестали. Эскорт был удвоен, вот и все.
Мы оставили Жоанна в тот момент, когда он решил расстаться с Луизой. Беспокойство, которое вызвало это внезапное решение, мало-помалу улеглось. Видя, что его страхи напрасны, он стал доверчивым, как и прежде. Только одно чувство переполняло его сердце – грусть от разлуки со своей невестой. Никогда еще не ощущал он всей глубины своего чувства, как теперь, когда ее не было на приисках. Он трудился с ожесточением. Впрочем, ему выпал благоприятный шанс, он нашел под землей жилу, приносившую отличные результаты. Теперь Жоанн за несколько дней находил больше золота, чем за все время своего пребывания на приисках. Когда он не был занят работой, то писал письма Луизе. Он ожидал от нее ответа с лихорадочным нетерпением. Когда же горячее желанное письмо приходило, он бежал в свою палатку и пожирал его глазами, как скупец, озирающий свое богатство.
«Дорогой Жоанн, – писала Луиза, – я не могу больше сопротивляться желанию излить вам свое сердце. Может быть, неудобно молодой девушке высказывать все, что она думает, но надо меня извинить, я не привыкла к светским формальностям, для меня правда – это долг, и я руководствуюсь своей совестью. С тех пор, как вы жестоко удалили меня от себя, я испытываю только грусть и беспокойство, и однако никто меня не обидел, ничто не изменилось в моей жизни, но вас нет со мной, и дни тянутся бесконечно. Я считала себя очень крепкой, теперь я чувствую себя слабой. Я полагала себя беспечной, теперь я всегда встревожена. Не предчувствие ли это? Не больны ли вы? Не произошло ли какого-нибудь несчастья? Мне кажется, у вас есть какая-то тайна, которую вы не хотите мне открыть. Я не могу заснуть и если забудусь, сломленная усталостью, то страшные сны окутывают мое сознание. Я слышу голос, который твердит, что я вас больше не увижу никогда. Я просыпаюсь испуганная и обещаю себе больше не смыкать глаз. Чтобы утешиться и обмануть свое нетерпение, я цепляюсь за любые мысли, которые приходят мне на ум, чтобы выйти из дома. Я гуляю, хожу по магазинам, присматриваю себе белую шляпку, которую надену в день свадьбы, платье, фату; мысленно я облачаюсь во все это и возвращаюсь к себе гордая и счастливая. Мне кажется, будто я прикоснулась к вашей руке. Мне слышится, как меня называют уже вашей фамилией, и мое сердце пьянеет от радости. Но, когда я закрываю глаза, все мечты о счастье рассеиваются, мой свадебный венец превращается в терновый, моя кровать становится могилой, а мои губы делаются мраморными. Я ощущаю ваш первый поцелуй и не могу вам его вернуть.