На столе в рамке стоит фотография жены врача с эрдельтерьером и тремя взрослыми сыновьями, которые наверняка изучают медицину и у которых отличные оценки по всем предметам, включая клиническую сексологию.
Я никогда не говорила, что я совершенна. Перед людьми, у которых есть власть и которые наслаждаются этим и используют это, я становлюсь другим, более мелким и злым человеком.
Но я этого не показываю. Я сажусь на краешек стула, кладу темные перчатки и шляпу с темной вуалью на край поверхности из красного дерева. Перед профессором Лойеном, как и много раз до этого, сидит скорбящая, вопрошающая, неуверенная в себе женщина в черном.
— Вы из Гренландии?
Благодаря своему профессиональному опыту он замечает это.
— Моя мать была из Туле. Это вы… обследовали Исайю? Он утвердительно кивает.
— Я хотела бы узнать, отчего он умер?
Этот вопрос оказывается несколько неожиданным для него.
— От падения.
— Но что это значит, чисто физически?
Он задумывается на минуту, поскольку не привык формулировать совершенно очевидные вещи.
— Он упал с высоты седьмого этажа. Просто нарушается целостность организма.
— Но на его теле не было заметно никаких повреждений.
— Это обычно бывает в случае падения, моя дорогая фру. Но…
Я знаю, что он хочет сказать. «Это только, пока мы их не вскроем. Тогда мы видим сплошные осколки костей и внутренние кровоизлияния».
— Но это не так, — заканчивает он.
Он выпрямляется. У него есть другие дела. Беседа приближается к концу, так и не начавшись. Как и многие другие беседы до и после этой.
— Были ли следы насилия?
Я не удивила его. В его возрасте и при его роде деятельности трудно чему-нибудь удивиться.
— Никаких, — говорит он.
Я сижу, не говоря ни слова. Всегда интересно погрузить европейца в молчание. Для него это пустота, в которой напряжение нарастает, становясь невыносимым.
— Что навело вас на эту мысль?
Теперь он опустил «фру». Я не реагирую на его вопрос.
— Как получилось, что эта организация с ее функциями не находится в Гренландии? — спрашиваю я.
— Институту всего три года. Раньше не существовало гренландского центра аутопсии. Государственный прокурор в Готхопе, если возникала необходимость, обращался за помощью в Институт судебной медицины в Копенгагене. Эта организация возникла недавно и находится здесь временно. Все должно переехать в Готхоп в течение следующего года.
— А вы сами? — говорю я.
Он не привык, чтобы его допрашивали, еще минута — и он перестанет отвечать.
— Я возглавляю Институт арктической медицины. Но прежде я был судебным патологоанатомом. В период организации я исполняю обязанности руководителя центра аутопсии.