Не понравилась мне такая ситуация.
А тут ещё Моника заявила, что по указанному адресу сама не пойдет. В целях конспирации. В общем, она пошла обратно домой вместе с Циркачом, а мы вдвоем с Филом отправились к этому химику, специалисту по адским машинкам.
Пиндрик со Шкипером, как всегда, и жили в другом месте, и на конспиративные встречи не являлись. Группа прикрытия — это святое. Связной наш то ли прекрасно понимал подобную тактику подстраховки, и глупых вопросов поэтому не задавал, то ли Ахман просто не ставил его в известность, сколько именно человек прилетит из России. По всем законам шпионской науки это было немыслимо, но от курдов мы теперь могли ожидать чего угодно.
Циркачу я велел отслеживать ситуацию на квартире Моники и вокруг нее. А также дозваниваться до официального представителя КРП в Берлине, ссылаться на Ахмана и договариваться о встрече. Нам задачка предстояла посложнее. После визита к хранителю взрывчатки, необходимо было оторваться от возможного хвоста и двигать на другой конец города — за оружием, амуницией и боеприпасами, которые обещал дядя Воша.
В метро мы вошли на уже знакомой нам станции «Коттбусер Тор», то есть Котбусские ворота (в переводе очень по-московски звучит, правда?), а в вагоне подземки Фил внимательно изучал схему железных дорог Берлина, а потом и карту города в целом. Немецкие названия он уже легко читал и запоминал, чего никак нельзя было сказать обо мне. Я и с буквосочетаниями путался и с топографией германской столицы тоже. По карте выходило, например, что искомый район Шляфтензее находится от нас — рукой подать. Хоть пешком туда иди. Однако мы трюхали почему-то на метро до станции Вест-Кройц, то есть до Западного Узла, оттуда по «эс-бан», то есть на городской электричке двинулись в сторону Потсдама. По-моему, едва не доехали до него, но снова пересели и, наконец, очутились в очень милом местечке на берегу одного из многих берлинских озер.
Улица, огибавшая склон холма, называлась Террасенштрассе и постройки над ней действительно поднимались террасами. Красивое место, и дома здесь, наверно, дорогие — это вам не Кройцберг.
У Петера, к которому мы шли, оказался солидный, невыносимо чистый, ухоженный особнячок. Трава вокруг была подстрижена так тщательно, что казалась пластмассовой, а посреди клумбы торчал дурацкий садовый гномик с начищенной блестящей мордой. (Это сколько же раз в неделю его протирать надо, чтоб он так блестел?) И внутри тоже все соответствовало бюргерским стандартам — и техника, и картинки на стенах, и современная мебель, и жена, и дети, и даже крошечный пудель, напоминающий живую игрушку. Странно было подумать, что в подвале этакого благообразного жилища хранятся мешки или коробки с пластидом.