Вот такая ерунда лезла в голову, когда умирал, а говорили, что увидишь всю свою жизнь…
Опять наврали!..
Запах был еще тот на том свете – пахло грязной волчьей шерстью и еще кровью. Этот сладковатый запах меня часто преследовал в снах-кошмарах – в них она повсюду текла рекой и все, до чего я дотрагивался, становилось кроваво-красным.
А еще мне мешала жуткая тяжесть в груди, словно на грудь положили каменную плиту с моим именем.
Говорят, в южных странах так и хоронят – укладывают мертвого человека меж двух каменных плит, одна сверху, другая снизу, и выставляют на солнце. Звери и птицы до тела добраться не могут, и оно медленно гниет, перерождаясь в нечто, что потом легко уложить в глиняный кувшин. Местные жители считают, что после такой обработки между плит остается дух предка, и только так его можно избавить от тела.
Дышалось мне тяжело, да и глаза не открывались, в ушах слышался только мой хрип, больше похожий на стон. Но через десяток глухих ударов сердца я понял, что жив и на мне не плита. Тогда, собрав все силы, я уперся руками и ногами в землю и сбросил с себя невыносимо тяжелый труп оборотня. Потом протер глаза, залитые кровью – все-таки успел перед смертью царапнуть мне лоб проклятый перевертыш.
Теперь я был уже полностью уверен, что жив, – если тебе так же противно, как раньше, то это значит только одно: ты все еще на этом свете, в срединном мире.
Солнце уже зашло, небо хоть и алело краем, но быстро темнело. Над соседним зданием в темной вышине появилась первая звезда, а прохладный ночной ветерок холодил кожу.
Я встал и огляделся. О том, что где-то рядом должен находиться еще один оборотень, я не забыл, поэтому смотрел настороженно, готовый в любой момент отпрянуть. На драку вряд ли был способен, в голове бил молот, и его тупой звон отдавался по всему телу, но, может, удастся убежать?
Похоже, мне изрядно досталось, возможно, и раны есть, просто сейчас они не чувствовались. Тело едва двигалось, преодолевая жуткую усталость, словно уже неделю находилось без сна и отдыха. Слабость накатывала такая, что на меня можно было дохнуть и я бы тут же распался на отдельные, не связанные между собой фрагменты, и умер в очередной раз.
Охнув от боли в вывихнутой руке, я бросил сумрачный взгляд по сторонам, и то, что увидел, меня сильно озадачило.
Молоденький перевертыш уже вернулся в свой человеческий облик, правда, фигуру обнаженной девушки портил арбалетный болт с серебряным наконечником, торчавший между двумя приятной формы грудками. Из распоротого горла оборотня торчал окровавленный кончик моего оберега с привязанной к нему кожаной бечевкой, на которой он висел раньше.