Он остановился, чтобы сглотнуть ком в горле. Ему было все труднее сохранять спокойствие.
– Ты должен рассказать мне, – шепнула Сузи, – все, что с тобой произошло – все до последнего.
Он был бледен и говорил тихо. Глаза его по-прежнему были закрыты.
– Они привели меня в ту лабораторию. Стражники, которые сопровождали меня, подмигивали, подталкивая меня, и говорили, что я glucklich, счастливчик. Я оказался в большой комнате с низким потолком и очень ярко освещенной. Там было шесть или семь человек и стояла кинокамера. В середине комнаты стояла низкая лежанка с матрацем, без простыней. И там лежала женщина. Они приказали, чтобы я овладел ею. Она была голой, и ее била дрожь – тоже заключенная. Она шепнула мне: «Спасите мою жизнь, а я спасу вас». И тогда мы сделали то, что нам приказали. Но это было только началом.
После этого экспериментаторы стали заниматься разными вариантами. Каждый день в течение нескольких месяцев они что-то придумывали. Порой наркотики. Старухи. С мужчинами. Сношение в разных положениях – стоя, сидя, как угодно. Оральный секс, анальный секс, мастурбирование, групповой секс. Если вы выходили из строя, вас забивали насмерть или пристреливали. Вот почему после войны об этих историях никто ничего не знал. Потому что все их участники несли какую-то долю вины.
Сузи настойчивее погладила его. Она знала, сама не зная почему, что делает то, в чем он нуждался, и все правильно.
– Рассказывай мне. Все.
У него участилось дыхание. Глаза его открылись, и он уставился в чистый белый потолок, видя перед собой другое место и другое время.
– И в конце… это было самое позорное, самое ужасное… она была монахиней. Сначала я подумал, что они соврали мне: просто ее так одели, но она стала молиться по-французски. У нее не было ног… их у нее ампутировали, просто, чтобы посмотреть, какое это произведет на меня эффект… это было ужасно, и я… и я…
Он содрогнулся, а Сузи скользнула губами по его телу, опускаясь все ниже и ниже, и он шептал-кричал: «О, нет, нет, нет!», и ритм слов диктовался спазмами, сотрясавшими его тело, и, когда все завершилось, он разрыдался.
Она поцелуями осушала его слезы и говорила, что все в порядке, говорила снова и снова. Он постепенно успокаивался, пока, наконец, ей не показалось, что он на несколько минут провалился в сон. Она лежала рядом, наблюдая, как смягчились черты его лица, и на него снисходил покой. Вдруг он открыл глаза и спросил:
– Почему ты это для меня сделала?
– Видишь ли… – В те минуты она не понимала смысла своих действий, но сейчас к ней пришло осознание правильности своего поведения. – Я могла бы прочесть тебе лекцию. Я могла втолковать тебе, что стыдиться тут нечего. Я могла бы поспорить с тобой, но все это не имело бы смысла. Я должна была доказать тебе… Ну и, кроме того, – она смущенно улыбнулась, – и, кроме того, во мне тоже есть темные инстинкты.