Питер был готов к такому разговору.
– О том, что шахта построена на высоте тысячи футов над руинами старой угольной шахты? Мы располагали всей старой документацией. Провели пробные бурения. Угольная шахта заброшена с тридцать четвертого года, после того, как произошел обвал. Наши пробы показали отсутствие геологической нестабильности. Угольная шахта – это уже история, полковник Пуллер, так что не питайте иллюзий попасть через нее к объекту.
Когда Дик отвечал Питеру, его темные глаза оставались спокойными.
– Но, по нашим сведениям, изначальная законсервированная шахта ракеты «Титан» с конца пятидесятых годов открыта для воздействия атмосферных осадков. За тридцать лет было много дождей, так ведь, мистер Брейди?
– Дождей здесь полно, иногда даже слишком. – Брейди повернул задубевшее лицо к Питеру и посмотрел на него. – Сынок, ты, должно быть, много знаешь, но хотел бы спросить тебя, что ты знаешь об угле? Если на угольный пласт в течение многих лет попадают дожди, то в нем образуются чертовски интересные формации. Уголь мягкий, сынок. Мягкий, как масло.
Питер посмотрел на него. Потом перевел взгляд на Дика Пуллера.
– Вот вам и тоннели, доктор Тиокол. Вот вам и тоннели.
Григорий выскочил из посольства и прямиком направился в ближайшее питейное заведение. Им оказался бар «Кэпитол Ликес», в трех кварталах от посольства.
Слабо освещенная забегаловка на углу Л-стрит и Вермонт-стрит с роскошной витриной спиртных напитков, рассчитанных на добропорядочных жителей Вашингтона, если бы добропорядочным жителям пришло в голову заглянуть в такое место.
Григорий вошел в бар, пробрался сквозь толпу скучающих безработных негров, убивавших здесь свободное время, и купил бутылку американской водки (русскую он не любил) за три доллара и девяносто пять центов. Выйдя на улицу, он быстро вскрыл бутылку и сделал большой глоток.
Ах! Самая старая и самая лучшая подружка, которая никогда не подводит! У водки был вкус дыма, огня, бодрящего зимнего снега. Хмель моментально ударил в голову, наполнил Григория всеобъемлющей любовью. Он любил бесконечный и яркий поток американских автомобилей, заполнивших улицу. Он любил эту мелкую крысу Климова, любил его могущественного покровителя Пашина.
– За Пашина, – объявил Григорий человеку, оказавшемуся рядом с ним, – за героя наших дней.
– Это точно, Джек, – согласился мужчина, поднося к губам горлышко бутылки, завернутой в бумажный пакет. – Чтоб им всем пусто было, этим ослам!
Заправившись, Григорий слегка неверными шагами пошел вперед. Яркое солнце резало глаза, и он надел затемненные очки. Он купил их в дешевом универмаге, но выглядели они, как фирменные. Теперь он взял себя в руки. Григорий посмотрел на часы – до предстоящей работы оставалось еще время.