В непривычной ухмылке потянулись вверх уголки ее губ:
- Не двигайся! Потому что иначе я сперва отрежу тебе руки, потом ноги, а голову сберегу напоследок.
- Иласэ…, - он судорожно сглотнул, - Иласэ…
Едва сознавая, что делает, девушка с силой ударила его рукоятью кинжала по виску, заставив взвыть и скривиться от боли.
- Замолчи! - крикнула она, - да как ты смеешь, отвратительный, мерзкий ублюдок! Еще раз скажешь мое имя, и я выколю тебе глаза, как… - Иласэ с всхлипом втянула в себя воздух, прогоняя жуткие воспоминания о детских трупах.
- А может, я поступлю так в любом случае, за все, что ты сказал мне, и сделал, и…, - она с трудом заставила себя остановиться. Странное холодное спокойствие ушло, сменившись огненной яростью. Иласэ сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь усмирить бушующий гнев.
Тартис прижал ладонь к пострадавшему месту, потом, с выражением шока, посмотрел на нее, покрытую кровью.
Вид его раны почему-то удивил Иласэ, и она запоздало поняла, что все это время боялась, что окажется слишком слаба и не сможет по-настоящему причинить ему вред. Собственная мысль показалась девушке на редкость забавной, и она истерически захихикала.
Тартис вздрогнул от этого звука, но Иласэ не заметила.
- Помнишь, - проговорила она, слегка раскачиваясь, то и дело прерываясь, чтобы тихо засмеяться, - однажды я плакала, и ты думал, оттого, что боялась тебя, боялась, что ты меня убьешь. - Иласэ сильно дернула петлю, заставив Тартиса задохнуться, наблюдая, как страх заполняет его глаза. Возможно, он думал, что она спятила. Девушке стало его почти жаль.
- Ты такой глупый, - проговорила она мягко, - я плакала, потому что осознала: однажды мне придется тебя убить. Мне стало грустно тогда. А когда ты будешь умирать, я потеряю последнее, что осталось от моей невинности и никогда больше не смогу даже приблизиться к белому единорогу, - она вздохнула, - Ты ведь думал, я окажусь легкой добычей?
- Ил… - он запнулся, боясь сказать ее имя, - тебе нужно успокоиться и подумать, что ты делаешь. У тебя истерика. На самом деле ты не хочешь никому причинять боль. Девушка, которую я знаю, не обидела бы и муху.
Иласэ зло засмеялась:
- Девушка, которую ты знаешь? Ну и ну! Как мило! Заткнись и не дергайся, или я начну пускать тебе кровь, пока не подчинишься. А сейчас, - она провела кончиком кинжала по его шее до самой мочки уха, - я кое-что спрошу у тебя, и ты расскажешь мне правду. Если солжешь, я узнаю от кинжала и убью тебя.
Его взгляд сказал Иласэ, что Тартис не знал, верить ли ей, не знал, верила ли она в собственные слова.