Как ни был прост этот вопрос, он вверг Морда в замешательство.
– Я видел… видел я…
– Тысяча чертей и одна ведьма! Ты, видать, ничего не видел!.. Да ты, может, по улицам Арраса только по ночам и шляешься?
Морд уцепился за эту соломинку, якобы протянутую ему Кокардасом:
– Да-да, конечно… – выдохнул он.
Кокардас разразился смехом:
– Сто чертей тебе в глотку!.. Я так и думал… А что ж ты пил в Аррасе? В мое время там пили такое прелестное винцо…
– Вот-вот… прекрасное местное вино…
– Черта с два!.. Ты пил аррасское вино?! Ты, паршивец?! Ты, видать, не знаешь, крошка, что Кокардас там никогда ничего не пил, кроме пива, которое надолго оставило ему мерзкий вкус на языке! Тебе придется сыграть в другую игру, если не хочешь плясать побойчее…
– Я сказал… правду… – поспешил ответить задыхающийся испанец. – Очень может… быть, господа… что это было… пиво, а не… вино…
– Вот так фокус!.. Да ты что, одно от другого отличить не можешь? Экий ты болван, черт тебя дери! Слушай, а вдруг этому можно научиться, если танцевать?.. Танцуй, чтоб тебя разорвало, танцуй, только пой, пожалуйста, не так фальшиво… Все, что ты нам пока исполнил, лишь вызывало зубную боль у наших прелестных дам.
И ужасная шпага вновь принялась щекотать кастильца, который начал вопить.
– Послушай, милейший, давай-ка другую песенку! – изрек Кокардас. – Эта не очень хороша.
– Ай! О! Смилуйтесь, не колите меня так сильно!..
– Я перестану, как только ты решишься все выложить начистоту. Итак?.. Тебе самое время одуматься, если ты дорожишь своими штанами и тем, что у тебя под ними.
Аврора вновь вмешалась, заметив умоляющий взгляд, который несчастный бросал в ее сторону.
– Довольно, – произнесла она, – дайте ему отдышаться, и, может быть, он все-таки решится признаться.
Ладонь Лагардера легла на плечо кастильца, и у того подкосились ноги.
– Я даю тебе пять минут на размышление, – сказал граф тоном, не допускающим возражений. – Если по истечении этого срока ты не скажешь всего, что знаешь, то тебя развяжут, вернут тебе твою шпагу, и уже я заставлю тебя петь!
Слова Лагардера заставили Морда задрожать от ужаса. Он знал о доблестях графа лишь понаслышке, но он увидел молнию, сверкнувшую в его взгляде, и понял, что Лагардер непременно выполнит свое обещание. Испанцу дали пять минут; он благоразумно использовал их во свое спасение.
– Я буду говорить, – произнес он, – но что вы со мной сделаете потом? Если вы собираетесь отплатить мне за это новой пыткой, то я лучше умру прямо сейчас, никого не предав.
– Если ты скажешь правду, – ответил Лагардер, – ты будешь волен идти, куда тебе заблагорассудится.