– Вы, вероятно, также знаете, что этот же эскорт должен сопровождать в Париж инфанту Марию-Анну-Викторию Испанскую, будущую королеву Франции…
– Столь счастливые для его величества и для всего королевства события не могут не быть известны народу, который заранее им радуется.
– Народу очень многое неизвестно, – улыбаясь, парировал регент. – Например, нечто такое, что касается именно вас и о чем не догадывается даже первый министр, который бы весьма удивился известию о том, что господин де Лагардер скоро отправится в путешествие.
Граф вздрогнул: неужели его мечта может стать явью?
– Ваше величество, – вскричал он с поспешностью, не укрывшейся от регента, – я до конца дней буду благодарить вас за возможность поехать нынче в Испанию!
– Я был уверен, граф, что вы обрадуетесь. Но еще большее удовольствие доставит вам вот это письмо. Завтра госпоже де Субиз будет поручено тайно передать его нашему испанскому кузену.
С этими словами он протянул Лагардеру письмо, содержащее настоятельную просьбу к Филиппу V изгнать принца Гонзага из своей страны и заставить его искать убежище либо в Англии, либо за морем. Лишь при этом условии регент Франции соглашался на брак мадемуазель де Божоле, его пятой дочери, с инфантом доном Карлосом.
Итак, просьба превращалась в ультиматум, а испанский король был настолько заинтересован в этой свадьбе, что никак не мог не подчиниться требованиям Филиппа Орлеанского.
Лагардер отлично понял это и сказал, прочтя письмо:
– Гонзага, потерявший поддержку короля, Гонзага, публично оскорбленный и униженный… Это больше, чем я смел желать… и меньше, чем я хотел…
Удивленный регент спросил:
– Так что же вам надо, чтобы быть довольным?
Граф подумал мгновение и, гордо подняв голову, ответил:
– Почти ничего, монсеньор… Разрешения проникнуть в Испанию под предлогом тайного поручения. Я сошлюсь на него, чтобы развеять страхи мадемуазель де Невер и ее матушки.
– Вы собираетесь ехать в Испанию один?.. Этого, сударь, я не допущу никогда, ибо мне слишком хорошо видна ваша цель: убить Гонзага.
– Это так…
– С ним вся его шайка, и вы будете рисковать своей жизнью в борьбе с трусами, для которых все средства хороши. Ваша жизнь слишком ценна для меня самого и для других, чтобы я не заставил вас отказаться от этого плана.
– Немилость короля не лишит этого негодяя золота, которым он пользуется во зло, монсеньор, равно как и не снимет шпагу с его пояса. Ах! Уж я бы сумел оказаться с ним лицом к лицу!.. Впрочем, ему удалось бы меня узнать лишь по моему удару шпагой – по удару Невера!.. Он не успел бы позвать своих клевретов, которые, впрочем, мне все равно не страшны.