Цыгане-изгои именовали себя раньи, а так как Марикита имела отца-католика, то она тоже была раньи. У раньи были свои песни, одну из которых и услышала девушка в тяжелую для себя минуту.
Весь табор, включая женщин и детей, столпился вокруг юной цыганки, склонившейся над Лагардером. Скорее всего, стремительно бросившись на помощь соплеменнице, раньи рассчитывали извлечь выгоду и для себя, очистив карманы ее врагов. Но враги бежали, а на земле остался лежать лишь чужак-христианин, который вот-вот должен был умереть.
– Кто этот человек? Он твой муж? – спросил Марикиту предводитель, рослый загорелый мужчина с посеребренными сединой висками.
В прежние времена девушка боялась его как огня. Но сейчас в ней не было страха; она подняла голову и ответила:
– Это мой брат…
– Ты никогда не говорила нам, что у тебя есть брат. Мы не знаем его…
– Я сама не знала о его существовании…
– Почему он не похож на тебя?
– А разве он сын моей матери? – дерзко ответила она вопросом на вопрос. – И вообще, какое тебе дело до того, кто он? С каких это пор раньи перестали принимать к себе чужаков? Я ручаюсь за этого человека: он не причинит нам зла. А я росла вместе с вами! И разве моя мать была не из твоего табора?
– Ты права… Твоя мать кочевала с нами, значит, ты имеешь право на нашу защиту… Скажи нам только, как зовут этого человека.
– Зачем вам его имя?
– Он испанец?
– Француз.
– Значит, враг…
– Для нас не существует границ…
– Я же не сказал, что он враг Испании: это меня не касается… Но в его стране вешают наших соплеменников…
– А в Мадриде инквизиция подвергает их пыткам и сжигает…
– Ты что, считаешь, что ты умнее всех? – проворчал предводитель, нахмурив брови.
– Нет, я просто говорю то, что думаю… и говорю правду…
– Твой брат умер; ты хочешь, чтобы я дал тебе рубиду?[4]
Опустившись на колени, Марикита приложила ухо к груди Лагардера и услышала слабое биение его сердца.
– Он жив, – ответила она, – значит, его можно спасти… Если вы не хотите мне помочь, тогда оставьте меня здесь, я сама позабочусь о нем.
– С каких это пор раньи бросают своих раненых без помощи – возмутился предводитель.
– Но этот человек не ваш, вы сами только что это сказали.
– Раз ты защищаешь его, значит, сейчас он один из наших. Хватит спорить, давай лучше спросим колдунью, умрет он или его можно вылечить.
Марикита расстегнула мокрый от крови камзол Анри. На груди возле самого сердца зияла колотая рана. Если бы шпага Носе прошла на два дюйма ниже, Лагардер бы уже не нуждался ни в чьих заботах.
– Судьба сберегла его, – заметила одна из женщин.