Гонзага пришел в ярость, однако важные дела удерживали его в Мадриде, и он не мог сам отправиться на поиски беглянок. Ему пришлось ограничиться тем, что он направил Пейролю обстоятельное послание, где сообщал о своем намерении задержать Аврору и донью Крус и не дать им пересечь границу Франции.
В столице же Испании Гонзага с нетерпением ожидал решения участи своего приятеля и покровителя кардинала Альберони.
Гонзага и Альберони – оба итальянцы и оба отъявленные мошенники – давно нашли общий язык. У них не было секретов друг от друга, и принц не без основания надеялся, что в Мадриде он в один прекрасный день станет куда более могущественным, чем был когда-то в Париже.
Однако внезапно выяснилось, что жирный кусок проносят мимо его рта: Франция готова была заключить мир только при условии отставки Альберони и изгнания его за пределы Испанского королевства.
Над головой кардинала стали сгущаться тучи, и он еще больше возлюбил Гонзага. Это был верный признак, по которому искушенные придворные узнают о предстоящей опале сильных мира сего: как только звезда всемогущего вельможи начинает закатываться, он немедленно проявляет повышенный интерес к своим приближенным.
Однажды, беседуя у себя в кабинете со своим другом Гонзага, Альберони неожиданно заявил:
– Вот уже два дня, как королева дуется на меня. Меня это беспокоит, ибо никогда не знаешь, что взбредет в голову этой чертовке. Хорошо еще, что нашего короля можно не принимать в расчет: ему достаточно молитвенной скамеечки да хорошенькой мордашки…
– Если ваши слова дойдут до их величеств, – перебил его Гонзага, – они вряд ли придутся им по вкусу.
– Здесь нас никто не слышит, – произнес кардинал, пронзая собеседника серыми и острыми, как буравчики, глазками. – А вы не станете доносить на меня.
Филипп Мантуанский улыбнулся и не ответил.
– Если меня вынудят уйти в отставку, – продолжил Альберони, – я уйду не с пустыми руками.
– Было бы благоразумно поместить ваше состояние в надежное место…
– Речь идет не о золоте; у меня есть кое-что получше…
Принц не осмелился спросить вслух, но взгляд его был красноречивей любых вопросов. Кардинал склонился к уху Гонзага.
– Филипп V, – прошептал он, – стал королем только на основании завещания Карла II, а это завещание лежит у меня в кармане.
Знаменитым ворам и великим преступникам, то есть тем, кому приходится втихомолку обделывать свои темные делишки, хочется иногда излить душу и похвастаться своими подвигами, и только инстинкт самосохранения не позволяет им бросаться на шею первому встречному. В таких случаях они предпочитают выговориться перед своим лучшим другом, который обычно с радостью доносит обо всем в полицию, и та, в свою очередь, отправляет преступника на виселицу. Что ж, таков наш несовершенный мир.