Но прошел месяц. Ее не нашли. Она слегка воспряла духом, и в ней снова проснулся голод. И она совершила второе убийство. Оно насытило ее на целый месяц. Так и пошло. Но теперь, спустя сутки после четвертого раза, она снова почувствовала непреодолимое желание убивать. Это желание было острым и сильным, как никогда. Конечно, убийство опять сойдет ей с рук. Но игра становится опасной. Прошло еще слишком мало времени. Полиция идет по горячим следам. Общественность взбудоражена. Если она убьет сейчас, то отступит от собственной модели поведения и тем самым даст в руки полицейским ниточку, которую не сможет отследить.
Существует только одно решение. Неверное: она знает, это решение совсем неверное. Она находится не в своей квартире, нет. Но она все равно это сделала. Она отперла дверь и вошла в галерею. Там, на полу, лежало связанное тело. Это тело она спрячет. Полицейские не смогут его найти. Она сознавала, что на этот раз ей придется с ним повозиться. Зато у нее будет больше времени для веселья. Да, нужно спрятать тело, вот и все дела. Это логово – вот ответ на вопрос. И никто его не найдет. В конце концов, это частная квартира, а не общественное место. И бояться не надо. Она обошла тело кругом, наслаждаясь тишиной. Потом поднесла к глазу объектив «Полароида».
– Улыбочку, пожалуйста, – говорит она, щелкая затвором.
Потом ее осеняет новая мысль. Она вставляет новую кассету в фотоаппарат и фотографирует одну из картин, пейзаж. Она уничтожит его, разрежет на мелкие кусочки, как только закончит играть со своей новой игрушкой. Но теперь у нее есть фотография этой картины. На память. Она наблюдает за тем, как изображение проявляется на пластинке, и вдруг начинает неистово царапать поверхность; изображение размазывается, становится неразличимым. Господи, мамочка убила бы ее за это.
– Сука, – говорит она, отворачиваясь от стены с картинами. Ее лицо искажено обидой и гневом. Она берет ножницы и приближается к своей игрушке, встает перед ней на колени, крепко захватывает одной рукой голову и подносит ножницы к лицу, прямо к самому носу. – Сука, – повторяет она, а потом принимается аккуратно чикать ножницами в ноздрях. Ее руки дрожат. – Длинные волосы в носу, – причитает она, – это так неприлично, так неприлично…
Потом она снова встает с колен и подходит к противоположной стене, берет баллончик с краской и энергично его встряхивает. Эта стена – она называет ее «стена Диониса» – вся сплошняком покрыта надписями, сделанными черной краской: СМЕРТЬ ИСКУССТВУ, УБИЙСТВО – ЭТО ИСКУССТВО, ЗАКОНЫ – ДЕРЬМО, К ЧЕРТУ БОГАТЫХ, ДА ЗДРАВСТВУЮТ БЕДНЫЕ. Она обдумывает, что бы еще такое написать на оставшемся месте. Потом щедро распыляет краску по стене.