— Сделано! — поздравляли друг друга мы, глядя вслед удаляющемуся Лустбергу. — Пусть теперь жалуется, сколько душе угодно! Интересно, что он напишет: “Помогите! Грибные Эльфы намазали меня говном!” Вот смеху-то будет! Что же, месть наша свершилась: пейберда исполнена!
Мы были настолько довольны, что по возвращении в город поручили Королеве увековечить этот случай в стихах. Так родилась элегия “Король Говно”, первые пару четверостиший которой я с удовольствием здесь приведу:
Ждет Лустберга престол, но он
Построен в форме унитаза
Что делать, ведь на этот трон
Был он в Москве говном помазан
На шее — стульчака кольцо
Быть королем — его призванье
Говном с лопаты на лицо
Так совершилось помазанье…
Прошел час, и ругань и вой, связанные с этим случаем, немного утихли. Это произошло, когда большинство людей пришли к выводу: случай с Лустбергом — питерское дело, остальных это не касается. Желающих вписаться за стукача не нашлось, и постепенно всё устаканилось: мастера закончили парад, и публика разбрелась по своим стоянкам. Посидев маленько на пригорке, направились к дому и мы.
Следующие несколько часов мы с Эйвом наблюдали, как наши товарищи помогают Паше Оружейнику строить деревянную крепость. Паша известен своими постройками на весь СевероЗападный регион, но мы и подумать не смели, что ему удастся впутать в это дело наших товарищей. Для большинства из нас участвовать в “строяке” является своеобразным табу, и лишь безмерным уважением к Паше я могу объяснить тот факт, что наши товарищи согласились ему помогать.
Но даже те, кто трудился на постройке крепости, ускоренными темпами отмечали удачное завершение многолетней пейберды. Коньячный спирт лился рекой, и спустя пару часов кое-кого из наших было уже не узнать. Больше других отличился Фери: от неимоверного количества выпитого его склинило, и теперь он сидел у костра с почерневшим лицом, в который раз рассказывая одну и ту же историю. Едва замолкнув, он тут же забывал, о чем вел речь, и достаточно было малейшей подначки, чтобы он взялся пересказывать то же самое опять:
— Фери, — просили его мы. — Расскажи еще что-нибудь!
— Охо… тно, — заплетающимся языком начинал рассказывать Фери. — В училище вышла история, где мы с Кузей учились на краснодеревщиков. Стою я, значит, у верстака, цикольку точу. Так наточил, что просто охуеть можно: острей уже некуда! Тут подходит ко мне со спины один наш сокурсник и как хлопнет меня по плечу! Он, как потом выяснилось, хотел у меня сигарету попросить. Я подпрыгнул от неожиданности и назад развернулся, а циколька была зажата в руке. Вот сокурснику фалангу большого пальца и отрезало, да! Раз, и как будто и не было ее! Крови, помню, тогда порядочно натекло…