— Ради бога, не спешите, — просил он. — Я подожду. Очень интересно, очень интересно…
Я не спешил. Я отстоял свои пятнадцать минут и только тогда вскочил, чтобы выложить ему ряд мыслей и пожеланий. И вдруг я увидел его глаза. Они были совсем черные, то есть белки глаз, радужная оболочка — все было черным!
— Вот вы, наверное, думаете, что это черные контактные линзы. — Он радостно хихикнул. — Нет. Не-ет! Это я покрасил глаза. Краска вместо солнцезащитных очков. Две капли на день. По вечерам можно смывать. Удобно, дешево.
Я с энтузиазмом пожал ему руку и сказал, что сейчас придет дежурный врач и можно будет договориться, чтобы его поместили в мою палату.
— Что? — пролепетал он. — Что вы сказали?
Я повторил, добавив несколько впечатляющих деталей. Он побледнел. Это было шикарное зрелище: выкрашенные в черное глаза на физиономии мучного цвета.
— Так, значит, здесь… того… А мне говорили совсем наоборот…
Он тихо двинулся от меня задним ходом.
— Не пожалеете, — доверительно сообщил я. — У нас тут волейбол, телевизор. Лодка с вечным двигателем…
Он пискнул, отскочил бочком к забору и юркнул в щель.
Так вот, эксперимент начался по-настоящему только на четвертые сутки. В пять утра отчаянно заголосили три звонка контрольной системы (в ответственных случаях я предпочитаю иметь солидный запас надежности). Мальчишка дежурил у себя в институте. Мы с Вениамином Николаевичем бросились на веранду, к голубятнику.
Автоматика не подвела! В пенальчике Антония и Клеопатры (голубятник был разделен на аккуратные фанерные пенальчики) лежали два свеженьких яичка. Мы выбрали одно, показавшееся нам более крупным, отметили его и вернули взволнованной царице.
— Превосходно! — объявил Вениамин Николаевич. — Теперь остается вовремя включить палеофиксатор и…
Спать мне уже не хотелось, поэтому я спросил Вениамина Николаевича:
— А зачем, собственно, людям нужны птеродактили, ихтиозавры и прочие мегатерии?
Упшинский возмущенно фыркнул. В стеклах его очков отражался голубятник.
— У вас никогда не было настоящего воображения! Да, да, не спорьте… вы что — не знаете, зачем они нужны? Ну, хотя бы для вашей же палеобионики. Вообще — для науки. Наконец, для людей.
— В смысле животноводства? — спросил я. Все-таки было любопытно, почему Вениамин Николаевич так уверовал в великое будущее палеофиксатора.
— И в смысле животноводства тоже. Можете не улыбаться. Вы когда-нибудь пробовали черепаховый суп? То-то! Так почему вы думаете, что суп из какого-нибудь допотопного архелона будет хуже? Наконец, как вы смотрите на другие планеты?