Я не выдержал и заявил, что с удовольствием бы выбил ему мозги, но этого не сделаю. Почему? Потому, что их у него вообще нет!
И на меня не обиделись. Разве можно обижаться на правду?
Наконец, перед нами всеми, за исключением Ильи, предстал несчастный профессор, всклокоченный, как и его докторская редкая бородка. Был он росточка небольшого, на нем плешивилась лысина, а подвижное личико капризничало. Голос оказался визгливо-дамским:
— Господа, что это такое?! Господа, я не понимаю? Я буду жаловаться, господа! — Подслеповато осматривался, как весенний опоссум после зимней спячки. — Где мой саквояж?
Надо брать инициативу в свои руки, решил я, а корифея отечественной психиатрической науки — под руку:
— Карлов Карл Карлович? — спросил с любезностью, на которую только был способен.
— Да-с. С кем имею честь?
— Вячеслав я-с, — шаркнул ножкой. — Простите исполнителей. Мы, наоборот — с полным уважением-с. Ваш вызов будет хорошо оплачен, — и выразительно глянул на господина Сухого. — Будет оплачен по высшему тарифу, — повторил. — Прошу, профессор, — указал рукой на кирпичное блемандже.
Мои культурные речи привели ККК в доброе расположение духа. Он понял, что плохое осталось позади, и принялся оправлять бородку и весь свой образ мужественного чеховского врачевателя.
Когда идем среди сосен, он даже успевает рассказать пикантный анекдотец: «Англия. Вечер, дождь. Джентльмен сидит у камина, протянув ноги к огню. Открывается дверь. Мимо проходит другой джентльмен. И поднимается в спальню его супруги. Через час выходит оттуда в состоянии глубокого удивления: „Сэр, сегодня ваша жена была чрезвычайно холодна ко мне…“ Джентльмен у камина: „Она и при жизни не отличалась темпераментом, сэр“».
Анекдот мне понравился: вот как надо относиться друг к другу. Как сэр к сэру. Есть чему учиться нам, есть, сирым.
Увидев Илью, доктор ККК решительно воспрял духом: ба! гражданин Шепотинник, конечно, рад вас видеть.
— Ыыы, — обрадовался аутист. — Карл украл у Клары кораллы.
— Молодцом, — улыбался профессор, открывая свой потертый саквояж.
И пока готовил инструмент, рассказывал, что болезнь Шепотинника ему хорошо знакома, она отличается от общепринятых норм.
— От норм? — удивился я. — И здесь бывают нормы?
— А как же-с, как любое явление природы.
— Илья — явление природы?
— Все мы явление природы, — усмехнулся профессор. — Но есть неординарные явления, сами понимаете, — и развивает мысль, что у него иногда складывается впечатление, что Божье провидение производит над некоторыми индивидами свои эксперименты.
— Что имеете в виду, Карл Карлович?