— А это видел, — скрутил кукиш перед моим носом.
— Неконструктивный жест, брат, — заметил я.
— Говори нормально, трепло, — буркнул Сухой, осматривая машину. Работать надо и будет булка с маслом.
— Так я готов, — шаркнул ногой, — к труду.
Мой товарищ скептически покосился на меня, мол, знаю твой, сукин сын, энтузиазм, исчезающий при первой же нескладности, да делать нечего: дал слово — держи.
По его утверждению, меня ждут великие дела и большие деньги, при одном условие: закрыть рот, отщелкать глаза до щек и открыть уши, то есть молчать, смотреть и слушать. И тогда автомобильчик у меня в кармане. Будет — быть может.
— Не люблю я эти гробы на колесах, — плюхнулся на переднее сидение.
— А что любишь?
— Дзюдо, — кивнул на плакат, где два борца находились друг перед дружкой в кимоно и в уважительной позе ресторанных халдеев.
— «Не бойся перемен, к тебе прийдет победа», — напел мой приятель. Сейчас все пошли в дзюдо, — ключ в замке зажигания выразительно хрустнул. И ты тоже научись делать подсечку, и будешь в порядке.
— Подсечку? — не понял.
— В широком смысле этого слова.
Горячий мир барахолки сдвинулся и замелькал кислотными красками. Мой друг был прав: наступили новые времена, где подсечки, броски через бедро, удушающие приемы и захваты играли решающую роль.
Период дуркового романтизма Большого тенниса закончился, наступил период холодного расчета и голого практицизма. Глупый винно-водочный гуляж уступил место сдержанному юмору и мелким глоткам из фужеров, наполненным минеральной водой с полезным кальцием.
— И куда мы? — решил поинтересоваться перемещением в пространстве.
— На биржу, — последовал ответ. — Валютную.
— Я думал, шутишь.
— Скоро будет не до шуток, — как-то недобро ухмыльнулся Сухой, — тебе.
— Не пугай, — заелозил я. — Моя нервная система и так расшатана, как столб.
— Меньше надо трахаться, остолоп, — нравоучительно говорил водитель, выкручивая рулевое колесо. — Ты трахаешься, как кролик. Бесконечно трахаешься ты. С кем попало трахаешься ты…
— Заткнись, паразит! — заорал, не выдержав глумлений над своими принципами, заключающими в том, что любить надо всех дам, которые цветут, когда их… ну понятно о чем речь. — Какое это имеет отношение к делу?
— Самое прямое, балбес, — огрызнулся приятель. — Если займешься делом, то должен прекратить крольчатничать.
— Такого уговора не было, — возмутился. — Предупреждать надо.
— Вот я тебя и предупреждаю.
— Не. Я не согласный. Без баб-с.
— Выбирай: или бабы, или бабки.
Я задумался: проклятая наша жизнь, складывающая так, что постоянно надо выбирать. Хотя выбор этот небогат, как золотовалютные запасы Центробанка.